– Мы с удовольствием бы все это обсудили с очаровательным аналитиком, – не сдается военный, – если бы было с чем сравнивать! Ведь зажигалки с подложными пленками исчезли, как же можно делать выводы? Прошу аналитика Курганову высказываться строго по существу.
– Есть по существу. Выводы делать рано, но некоторые несоответствия мною замечены. Так называемая «подлинная информация» на пленках, изъятых у Коупа при задержании и у неизвестного, погибшего в театре после обмена зажигалками, все-таки отличается от полученной мною из научной лаборатории непосредственно от разработчиков ракеты. Посмотрите, пожалуйста, страницу восемь предварительного отчета. Ученая комиссия подтвердила, что информация на «подлинных» пленках заключает в себе детальную разработку самоуничтожающихся узлов и формулы топлива. А в отчете по последним разработкам из лаборатории некоторые формулы и схемы отсутствуют. Если предположить, что на пленках самая полная информация о торпеде, то отсутствие документации и отчета о ней в лаборатории ставит расследование просто в тупик.
– Внутри самой лаборатории могла быть засекреченность? – оживился полковник Кнур.
– Даже если представить, что кто-то довел разработки ракеты до совершенного уровня и спрятал эту информацию как засекреченную, то почему она всплыла на пленках, которые у нас в деле проходят в качестве подлинных? Отсутствие логики, как вы меня когда-то учили, – кивнула Ева Кнуру, – является сигналом об опасности.
Военные попросили выразиться поконкретней.
– Не могу, – пожала плечами Ева. – Не могу представить себе, что кто-то в лаборатории под руководством профессора Дедова тайком от сослуживцев, без отчетности довел изобретение ракеты до ума, а потом именно эту информацию решил продать американскому шпиону. Эта группа не может состоять из двух-трех человек. На странице девять по моей просьбе приведен список ученых, лаборантов, консультантов по производству ракеты. Шестнадцать человек, не считая участвующих в промышленных разработках. Топливом, например, занимаются шестеро только по отчетам. Трудно представить, что кто-то один крадет групповую разработку. Трудно также представить, что при этом он уничтожает в лаборатории всяческую отчетность по этой разработке. У меня пока все.
Лейтенант Осокин вкратце описал карьеру Эдварда Коупа. Военная деятельность, потом – дипломатическая, потом вдруг – научная. Лейтенант указал, что наукой Коуп решил заняться три года назад, совместил научные разработки с коммерческой деятельностью, в Россию приехал уже как финансовый представитель американской фирмы, готовой подписать с Министерством обороны договор о финансировании некоторых видов разработок военного оружия. И договор этот был подписан. На миллион долларов. Но деньги деньгами, а в тайны изготовления «Штурма» американец, по мнению докладчика, соваться не имел права.
Представитель военных привел цифры упущенной выгоды, если бы разработка ракеты попала к американцам, особенно учитывая количество уже подписанных на нее договоров о продаже.
Полковник Кнур сообщил, как продвигается дело с поисками одного пропавшего офицера и расследование гибели троих ребят из его отдела. Откровенно загрустив лицом, заметил, что личность убитого в театре не установлена, работа ведется, его отдел обратился за помощью в розыске к Интерполу.
– У меня вопрос к руководителю отдела внешней разведки, – подняла руку Ева.
А все вопросы, тут же взволновались военные, аналитик отдела внутренних расследований и руководитель разведки могут обсудить, не тратя время других специалистов. И если полковник Кошмар со своими подчиненными будут продолжать копаться в деле после приговора суда Коупу, значит, слухи о мобильности и самых лучших аналитиках отдела внутренних расследований сильно преувеличены. Да, подтвердили они, именно о сроках и идет речь. Хватит тратить деньги налогоплательщиков на внутриусобную возню в Службе. Управление делами президента считает, что дело Коупа должно быть закрыто после приговора суда.
После этого заявления военные дружно встали, считая заседание комиссии законченным.
Остальные присутствующие остались на своих местах. Когда военные покинули зал, Кнур подсел к Еве с готовностью ответить на все ее вопросы.
– Как жизнь вообще? – спросил он, разглядывая женщину вблизи. – Короткие юбки, высокие каблуки, оружие за поясом, и как высшее проявление самонадеянности – никакой косметики. Осторожно, Ева Николаевна, не поддавайтесь привычкам, предсказуемые люди более уязвимы. Чаще меняйтесь!
– У меня губы накрашены и брови подведены, так что ваше замечание об отсутствии косметики принимаю как комплимент правильного ее употребления. А что касается перемен, я и тут стараюсь вовсю: сейчас, к примеру, временно работаю учительницей в школе.
– Повезло ученикам, – засмеялся Кнур, – и не повезло школе. Чем могу помочь?
– Почему рядовое дело об американском шпионе доводят до показательного суда? Я просмотрела документы по всем задержанным вашей службой шпионам. Никогда еще не было такого громкого ажиотажного процесса. Почему не отдают Коупа?
– Это сложный вопрос. Если я скажу, что всему бывает конец и нашему государству пора цивилизованными правовыми мерами бороться со шпионажем вместо проводимых ранее обменов резидентами и закрытых расследований, вы мне поверите?
– Нет.
– Правильно. Вы умница, Ева Николаевна.
– Ладно, я умница, а почему все-таки больного Коупа не выпускают даже под надзор американского правосудия?
– Брови и губы, говорите, – задумчиво осмотрел ее лицо Кнур. – Совсем не заметил.
– Что у вас за дела с полковником Кнуром? – спросил Кошмар, провожая глазами направляющегося к дверям начальника разведки.
– Одно дело. И то в прошлом.
– Вы вывезли из России в нейтральную страну для задержания там курдского террориста Фархада.
– Все знаете, – вздохнула Ева. – А то, что я делала это совместно с американской шпионкой, знаете? Нас просто остановили на дороге, посадили в машину, отвезли за город и предложили на выбор: арест или выполнение особо важного государственного задания. Прятавшегося в России Фархада нужно было без шума вывезти в любую страну, которая не имеет обязательств перед Турцией, а там его задержат доблестные американские военные. Нет, Кнур, конечно, описал в подробностях необходимость этого задания и политически, и с точки зрения безопасности страны в целом. Но все равно больше всего эта беседа напоминала шантаж. И вот я думаю, не согласись тогда на эту работу Полина, или как ее еще – Черри Сноут, которую Кнур все-таки выслал через два года из страны как американскую шпионку, что бы было? Устроили бы ей показательный суд? А ведь она была не так безобидна, как старик Коуп. Она за неделю уничтожила физически целый отдел по космическим разработкам и связям.
– Странные у вас знакомства, майор Курганова.
– Вы про Полину или про Кнура? Зачем они держат Коупа? Зная хватку начальника разведки, я могу предположить только одно: он не выпустит шпиона и никогда его не обменяет, если шпион имеет информацию, порочащую нашу разведку и основы так называемой государственной безопасности.
– Мне нравится ваш здоровый оптимизм, – вздыхает Кошмар. – Действуйте! У вас времени – навалом. Целых две недели.
– А что будет через две недели?
– Заседание суда по делу Коупа.
– Разрешите начать действовать? Я опаздываю в театр.
– Неужели «Дон Кихот»? – посмотрел на часы Кошмар.
– Точно не «Дон Кихот», потому что сегодня – опера. Не расследование, а полный парадокс. Никогда бы не подумала, что с утра буду опаздывать на урок в школу, а вечером – в театр на оперу.
– А что именно вы хотите обнаружить в театре?
– Следы спрятавшегося агента Кабурова или его убийцы.
16. Балерина
За двадцать минут до начала спектакля помреж Михаил Петрович понял, что троих заболевших из хора никто не заменит. Он метался между телефоном и сценой, а тут еще мастер доложил о пропаже
