диссидентов стран восточной Европы. Но это только является для западноевропейских коммунистов еще одним аргументом, доказывающим, что невозможно построить социалистическое общество с помощью тоталитарного централизма, что необходимо отказаться от бесконтрольной однопартийной советской системы в пользу многопартийного, плюралистического общества.
Такая эволюция во взглядах западных компартий привела летом 1977 года к открытой дискуссии между ними и компартиями восточно-европейских стран.
Один из ведущих чешских коллаборационистов, второй секретарь ЦК компартии Чехословакии Василь Биляк в июне 1977 г. заявил, что линия компартий Испании, Италии и Франции — «это не еврокоммунизм, а антикоммунизм». Одновременно аналогичная мысль была развита в советском журнале «Новое время», направившем острие критики главным образом против генерального секретаря испанской компартии Сантъяго Каррильо.
Разногласия между основными компартиями Западной Европы и КПСС с ее сателлитами становятся все более глубокими.
Как передавала недавно «Немецкая волна», в книге, изданной в США неким профессором Иельского университета, утверждается, будто бы Сталин был в Октябрьские дни «запасным руководителем» на случай[4]… Ленина. Это утверждение абсолютно ни на чем не основано.
Авторы имели в виду выступление Зиновьева 11 декабря, а Сталина — 15 декабря 1923 г. Сталин в этой своей речи говорил: «…левые коммунисты, составлявшие тогда отдельную фракцию, дошли до такого ожесточения, что серьезно поговаривали о замене тогда существовавшего Совнаркома новым Совнаркомом, из новых людей, входивших в состав фракции левых коммунистов. Часть нынешних оппозиционеров — тт. Преображенский, Пятаков, Стуков и др. входили в состав фракции левых коммунистов».
Во время дискуссии о Брестском мире Антанта предлагала Советскому правительству вооружение для борьбы с Германией, группа Бухарина решительно высказалась против получения оружия от империалистов; Ленин и Троцкий высказались за то, чтобы оружие взять.
В своем предсмертном — накануне самоубийства — письме Л. Д. Троцкому Иоффе сообщил о своем разговоре с Лениным по поводу былых разногласий Ленина и Троцкого о перманентной революции. Иоффе в этом письме свидетельствует, что Ленин тогда сказал ему: правота была на стороне Троцкого. Насколько мне известно, Л. Д. никогда не использовал этого свидетельства Иоффе. Очевидно, сам он все-таки считал, что в этом споре ошибался он, а правота была на стороне Ленина.
Выше я писал, что во всем, касающемся исторических фактов, подкрепленных документами, недопустимы всяческие домыслы и предположения. Но когда речь идет об объяснении мотивов той или иной позиции, без предположений не обойтись.
II. ЭВОЛЮЦИЯ СОВЕТСКОГО ОБЩЕСТВА
14. Постановка вопроса
Куда эволюционирует советское общество, советское государство? Каков характер, каковы причины этой эволюции? Вопросы эти давно являются предметом пристального внимания как мыслящих людей внутри СССР, так и особенно за границей.
Почему Сталин пошел на разрушение советской демократии и усиление централизованной власти — этот вопрос занимает как сторонников, так и противников сталинского режима.
Большинство исследователей объясняет (а многие и оправдывают) диктаторский режим тем, что страна была в капиталистическом окружении, а сроки для подготовки к столкновению с капитализмом были ей отпущены краткие. Так считал, в частности, Е. Варга, так находил Джилас, так писали многие буржуазные журналисты и советологи. Примерно такой же позиции придерживается сейчас безусловный противник сталинского режима, генеральный секретарь Испанской компартии Сантьяго Каррильо.
По мнению Варги, Сталин вынужден был установить жесткую, централизованную партийно- бюрократическую иерархию («это было лишь необходимой системой рычагов централизованного административного управления»), чтобы выстоять против капиталистического окружения и напора мелкобуржуазной стихии. Для этого нужна была, утверждал Варга, сильная централизованная власть.
Но такая власть после Октябрьской революции была у большевиков всегда. Однако при Ленине, несмотря на некоторые отступления от принципов демократического централизма, власть эта была гибкой, маневренной, централизм и демократия тогда более или менее уравновешивались. При Сталине же централизм полностью поглотил демократию.
Разве в обстановке гражданской войны, когда страна находилась в кольце блокады, централизованная власть была менее необходима, чем в 1923–1929 годах? Но даже в гражданскую войну съезды партии созывались ежегодно, и перед каждым из них и в ходе самих съездов происходили жаркие дискуссии, и ЦК, и Ленин неоднократно выслушивали критику в свой адрес. Линия партии определялась путем подъема активности партийных масс, а не диктовалась сверху, административным путем, как установилось при Сталине.
Сантьяго Каррильо, рассматривая в книге «Еврокоммунизм и государство» вопрос об эволюции советского общества, пишет:
«Необходимо вернуться к сложности этой ситуации и к тому, каким образом она находится в противоречии с примитивными схемами. Среди тех стадий, которые упоминались Марксом и Энгельсом (две из них мы называем социализм и коммунизм), нет той, на которой государство, созданное революцией, должно будет энергично приняться за осуществление первоначального социалистического накопления, необходимого для организации современного производства. Другими словами, не было учтено того, что новое государство будет вынуждено выполнить прежде всего типично капиталистическую задачу, которая не может быть выполнена в короткое время».
Идея первоначального социалистического накопления как особого этапа для перехода от капитализма к социализму впервые выдвинута не Сантьяго Каррильо в 70-х, а Е. Преображенским в 20-х годах (см. об этом ниже). Идея эта противоречит всему строю марксистского учения и его экономической теории. Из учения Маркса вытекает (и это подтверждено жизнью), что гигантская концентрация средств производства происходит еще в недрах капитализма. И это само по себе, без всякого «первоначального социалистического накопления», путем обобществления средств производства обеспечит переход от капиталистического к социалистическому способу управления. Маркс и Энгельс считали, что социалистическая революция сможет победить только тогда, когда капитализм сам проделает всю черновую работу: достигнет высокого уровня производства и централизует промышленность и сельское хозяйство до такого уровня, что новому социалистическому строю не понадобится начинать с первоначального накопления.
А как же быть, если страна, совершившая социалистическую революцию, еще не созрела для социализма, как, например, Россия в 1917 году? Тогда, отвечали классики марксизма, они смогут построить социализм с помощью и при поддержке более развитых стран.
Ленин, борясь в 1917 году за социалистическую революцию, понимал, что Россия еще не подготовлена к социализму. Он шел на революцию в уверенности, что пролетариат передовых капиталистических стран Европы поддержит русскую революцию. Его уверенность вытекала из анализа эпохи империализма как эпохи войн и революций.
Да, говорят критики, но ведь этого не случилось, предвидение Ленина не осуществилось. Русская революция осталась одинокой в безбрежном океане капиталистического окружения. И С. Каррильо в связи с этим задается вопросом:
«Не является ли тип государства, который развился в Советском Союзе, и в частности та диктаторская система, которая ассоциируется с именем Сталина, со всеми своими эксцессами,
