света. А в подворотнях уже копошились обитатели ночных улиц — нищие и воры, убийцы и проститутки, отверженные и изгнанные. Или кто похуже…
Равнодушно скользя взглядом по лицам встречных прохожих, видела бледную нездоровую кожу, потухшие глаза, угнетенные проблемами души. Лоточник с полупустым лотком спешит домой, парочка рисковых бретеров, прикрывшись широкими шляпами, поджидают случайную жертву. Лошадь все замедляла и замедляла ход. Мы посторонились, пропуская богато изукрашенный паланкин. Среди шелковых, шитых серебром занавесей, мелькнула изящная рука. И куда это так спешит леди из рода Рыси? На кожаных безрукавках пропотевших, беспрестанно озирающихся носильщиков, была вытеснена именно голова рыси, символ наместника. Не то это место, где ожидаешь встретить молодую Рысь из Дворца. Да без охраны! Тайны, тайны… напряжение последних дней начало рассеиваться, взамен принося давящую усталость и головную боль.
Тошнотворный запах сточных вод начал постепенно сменяться солеными портовыми ароматами. С моря подул свежий ветер, а на небе начала проявляться россыпь серебристых звезд. Что небу и древнему, уходящему глубоко под землю городу пятнадцать лет? А вот с «Кошкиным подворьем» годы обошлись не лучшим образом. В год, когда, осиротев после большой резни, я напросилась в труппу странствующих актеров, эта таверна была гостеприимным и популярным местом, особенно для матросов. Веселье часто выхлестывалось из большого дымного зала под свежепобеленные стены трехэтажного здания, и широкую вывеску над входом, с жирным, наглым котом, нарисованным бродягой — художником не раз сшибали разошедшиеся пираты.
Сейчас, в сгущающейся темноте, облезлые и поблекшие стены, тусклые огни в окнах первого этажа, нависающая крыша будто бы съежившегося под бременем прошедших лет дома, делали его похожим на зловещий притон, которыми так любят пугать детей. По-хорошему, надо убираться отсюда, да поискать что-нибудь более безопасное. Но усталость все сильнее наваливалась на плечи, пригибая к земле, не давая поднять голову и распрямить спину. Донесшиеся из приоткрытой двери запахи решили вопрос. Под ворчание пустого желудка я проехала во двор через лишенные створок ворота. В конце концов, что может случиться за одну ночь?
Завтра с утра отправлюсь на пассажирские причалы, которые всего в двух кварталах отсюда. И прости прощай, Степь и глупый король Херон. Завтра Эрнани д'Эгуарра, мастер гильдии актеров из труппы Мелмора, исчезнет навсегда…
На мой окрик из темного проема покосившейся конюшни выглянула встрепанная голова. Светловолосый, измазанный до невозможности сажей мальчишка принял из моих рук поводья и медную монетку с вытертым до неузнаваемости клеймом.
— Напоить, накормить и почистить! — безапелляционно заявила я, с тяжелым вздохом водружая на плечо седельные сумки и потертые ножны.
Наградив подозрительным взглядом оборвыша, уводящего в темное нутро косящее пугливо карим глазом животное, тяжкой поступью двинулась через двор. Здесь и оставлю лошадку, барышника некогда искать. Темные двери легко распахнулись от толчка, в нос шибануло умопомрачительными запахами. Три потертые ступеньки по-прежнему вели вниз, в полуподвальное помещение, бывшее когда-то древним пиршественным залом. На стенах еще сохранились росписи тех времен, когда только ладьи морских хальдов бороздили эти моря. Большой зал, уставленный грубыми крепкими столами и скамьями, был практически пуст. Под потолком качались неизменные масляные лампы, освещая грязный пол, закопченные стены, длинную стойку напротив входа и двери по ее краям, ведущие вглубь дома и на кухни. Не таким мрачным я запомнила этот зал, но ладно.
Двое или трое посетителей даже не повернули в мою сторону головы, когда я прошла мимо них к столу в дальнем углу. Трактирщик, дебелый мужик в серой рубахе и покрытом неаппетитными пятнами фартуке окинул меня внимательным взглядом. Похромав до стола, свалила вещи неаккуратной кучей рядом с ним и медленно опустилась на лавку. Вытянула ноги и на мгновение прикрыла глаза, откинувшись на стену. Потом пристально уставилась на хозяина. Говорить не хотелось, а вот подкрепиться… сглотнув слюну, пристукнула пальцами по столу. Сосредоточилась… Проворный трактирщик склонился в поклоне:
— Чего желает благородный господин? — рыхлые телеса всколыхнулись, и его лицо налилось кровью от непривычного усилия. Глубоко сидящие глазки, цепко ощупывающие мое лицо и нос картошкой не внушали доверия. Мелкий мошенник и пройдоха… возможно ходит под одной из портовых банд. И иногда в дебрях этого трактира пропадают одинокие путники… брр!
Надменно изогнув брови, четко проговорила:
— Ужин, ванну и ночлег! Ужин съедобный, ванну горячую, а комнату без насекомых! Компаньоны мне не нужны. И побыстрее!
— Сию минуту, — еще ниже склонился хозяин, — все будет… в лучшем виде.
Мошенник скрылся в кухне, послышались четкие указания. В тепле меня разморило, и я снова прикрыла глаза…
Мерное дыхание сердца мира ощущалось даже сквозь многометровые стены. Здесь, в Степи, истончалась ткань нашей реальности, и кромка мира находилась в опасной близости от прорыва. Тонкая вуаль медленно колыхалась, а сквозь нее легко просачивались обитатели Изнанки, и не требовалось даже мага, чтобы позвать их и проложить им путь. На всех нас, обитающих на кромке мира, изнанка накладывает свой неизгладимый отпечаток. И чем дальше мы удаляемся от степи, тем ярче проявляется незримая метка, которую практически невозможно скрыть.
От философских мыслей меня оторвала служанка, принесшая ужин. Овощное рагу, какие-то жареные птички, и множество холодных закусок. А вот вино я отправила обратно, категорически потребовав воды. Не хватало еще, чтобы меня развезло и от него тоже. И так, наевшись после длительного поста, я опасалась получить несварение. Служаночка в цветастой юбке вертелась передо мной и так и эдак, отвлекая меня в надежде на чаевые и некое особенное внимание, принимая за господина благородных кровей. Или неудачливого авантюриста.
Знаком подозвав трактирщика, задумчиво на него глянула, и, мимоходом покатав по столу золотую монету, спросила:
— Скажите-ка, любезный, завтра днем какой-нибудь корабль отправляется через пролив?
— Ну, — протянул, отводя глаза, хозяин, — сейчас не сезон… в полдень отходит «Ласточка» до Тахо, с вечерним отливом — шхуна «Тианна» Регала, но это дорогое удовольствие.
Я поощрительно кивнула, и два подбородка этой кубышки с жиром жадно зашевелились.
— Они берут не меньше золотого, если хотите лучшие каюты. За лошадей дерут отдельно целый империал. Вообще — то, приличные и добропорядочные капитаны, надежные команды…
Что-то ты разговорился, не отстегивают ли они тебе процент с каждого ограбленного путешественника…
— …с Анисового причала.
Ого, когда это у анисового причала швартовались честные и добропорядочные?
— А с утренним отливом? — требовательно прервала я дифирамбы пройдохи.
— Э… только «Серена» Владела, но она не стоит вашего внимания… да и лошадей не берет.
Ну-ну… конкурент?
— Вот что, любезный, благодарю за совет, я воспользуюсь вашей рекомендацией завтра же. А сейчас я желаю пройти наверх… — отодвинув недоеденное рагу, оказавшееся на удивление приличным, подхватила вещи и двинулась к лестнице, ведущей наверх. Нетерпеливо мотнув головой, замерла посреди зала…
— Луа, проводи господина! — Крикнул из-за стойки трактирщик, пробуя на зуб пойманную монету. Не жалко, все равно — фальшивая. Только, кроме хорошего ювелира, никто не сможет этого определить. Как фальшивомонетчику, Мелмору не было равных.
Впереди меня угодливо засеменила тощая, в простых холщовых юбках девица. Сальные косицы ее нервно тряслись. Мы поднялись по крутой лестнице, противно скрипящей под нашими ногами. Длинный коридор без окон освещался только одной лучиной. В темноте я пару раз споткнулась о выпирающие половицы. Давненько не знали ремонта эти места! Из стен местами от наших шагов сыпалась труха. Дерево прогнило и не менялось, похоже, со времен Пришествия. Раньше от этих стен веяло древностью, теперь, с
