По мере того как он приближался к снаряду, чувствовалось, с каким напряжением за ним следят тысячи людей.
Тихо работали кино- и телекамеры, в репродукторах слышалось легкое потрескивание, а по временам и дыхание Ивана Федоровича - его рацию принимали станции наблюдения.
– Подхожу к снаряду,- сообщал Колосов.- Дозиметры показывают увеличение радиации… Снаряд неподвижен… Вокруг него сильное магнитное поле… В снаряде слышится пульсация приборов. Он блестящий, гладкий. Не видно никаких швов. Оболочка, наверное, сделана из какой-то пластмассы, стекловидной, отливающей синевой. В полупрозрачной ее толще блестят чешуйки металла… Постучал по корпусу… Ответа нет… Взял биопробу… Рассматриваю поверхность оболочки в лупу. Нашел едва заметные черточки. Идеальная подгонка частей… В приподнятом конце едва заметная кольцевая риска… Хочется рассмотреть ее повнимательней… Хорошо ли меня слышите?
Да, мы все хорошо слышали Колесова. Каждое его слово отчетливо доносилось из репродукторов, передавалось в эфир, фиксировалось аппаратами звукозаписи.
– Конец снаряда,-продолжал передачу о своих наблюдениях Иван Федорович,- полукруглый, тоже полированный, но он кажется более темным, чем остальная оболочка. Видимо, корпус все же не монолитен. Кольцевая риска здесь видна отчетливо. Попробую проверить ее…
Больше мы не услышали ни слова. Не то хрип, не то сдавленный стон вылетел из репродуктора, а там, где только что стоял Колосов, бушевало пламя. Багровое, клубящееся, оно бесновалось так, будто хотело испепелить все вокруг. Волны синеватого дыма тяжело поползли во все стороны от снаряда.
– Внимание, внимание!- раздался взволнованный голос из репродукторов.- Всем находящимся на наблюдательной площадке немедленно надеть защитные костюмы. Внимание, внимание! Отрядам А начать срочную эвакуацию зоны оцепления.
Два американца, одетые в наши скафандры, спешили на помощь Колесову.
Не успели они преодолеть и ста метров, как снова послышался голос Ивана Федоровича.
– Продолжаю вести наблюдение. Окружен огнем - горит, как ворох кинопленки, оболочка снаряда. Скафандр защищает отлично. Приборы в порядке… Огонь стихает… Оболочка сгорает бесследно. Вижу двоих людей в скафандрах. Они приближаются… Алло! Алло! Подходите. Вы меня слышите?.
– Слышим, мистер Колосов.
– Скафандры прекрасно противостоят пламени, не бойтесь!
– Идем к вам, мистер Колосов.
Огонь затих быстро. Дымное облако редело, и мы вскоре увидели, как к Колесову подошли два американца. Еще минута, и все три шлема склонились над каркасом, у которого только что сгорела оболочка.
В каркасе был укреплен двухметровый прозрачный, наполненный жидкостью цилиндр. В нем лежал человек в скафандре.
От скафандра к металлическим торцам прозрачного цилиндра шли многочисленные штанги, провода, рычаги, гибкие валики, шланги.
На внешней торцевой стенке цилиндра виднелась надпись по-английски:
“Предкам нашим, людям всей Земли, жившим задолго до нас, мы шлем весть из XXI века - Века Благоденствия!”
Мы ждали всего - взрыва водородной бомбы, неведомых существ из Космоса, но посланца из XXI века!…
Этот посланец был красив. Сквозь сферу шлема его скафандра виднелось молодое лицо. Бледное, отражавшее пережитые муки, оно казалось мертвым.
Когда от снаряда остался только легкий каркас с прозрачным цилиндром, исчезли последние опасения. Никто теперь не боялся ни взрыва, ни смертоносных бактерий. Боялись одного - не упустить время, не дать умереть невероятным образом появившемуся в Мэриленде человеку, если он, конечно, был еще жив.
Прозрачный цилиндр погрузили в скоростной вертолет, и через несколько минут он уже был в Балтиморе.
Быстро возникший около фермы Вейса городок прекратил свое кратковременное существование.
Через два часа появились свежие выпуски газет: “Наши потомки покорили время!”, “Гость из XXI века”, “Нас ждет Век Благоденствия”! “Время покорено-оно обратимо!”, “Потомок наносит визит своим предкам…” и так далее и тому подобное…
Мир ожидал авторитетного сообщения ученых, однако в Мэрилендской комиссии не было единства.
Некоторые члены делегаций поддались соблазну высказать свое мнение первыми и, не дождавшись решения комиссии, уступили натиску корреспондентов. Высказывания их, правда, были довольно осторожными. В своих интервью они сообщали, что факт сам по себе загадочен, требует длительного изучения, однако тут же старались подвести теоретическую базу. Вспоминалась гипотеза австрийского физика Л. Больцмана, считавшего, что во Вселенной имеются области, где время движется в направлении, обратном нашему, излагались положения, трактующие о “четвертом измерении”, и приводились самые различные рассуждения о том, какими способами люди будущего могли овладеть секретом обратимости времени. Во всех высказываниях подобного рода сквозила мысль о том, что недоступное пониманию сегодня, может стать доступным через сто лет.
Наиболее шумный успех имело выступление видного американского физика Митуэлла: “Я спросил сегодня нашего президента, считает ли он возможным путешествие во времени, и он ответил: “Нет”. Могу только сказать, что если бы у Авраама Линкольна спросили, считает ли он возможным передачу изображений на расстояние, он так же ответил бы: “Нет”.
Большинство западных газет очень крупным шрифтом, не скупясь на восклицательные знаки, сообщали, что члены советской делегации уклонились от интервью и отделались скептическими замечаниями.
В Балтиморе иностранные делегации разместились в добротном, построенном не менее ста лет назад отеле. Комфортабельный, несколько старомодный, а потому особенно дорогой, отель этот действительно был удобен для всех нас - за два квартала от него размещался Институт Уилкинсона, куда поместили цилиндр с находившимся в нем человеком. Как только его извлекли из скафандра, врачи немедленно начали борьбу с тяжелым шоком и асфиксией. Все это было весьма серьезно, особенно если учесть, что в последние часы своего пребывания в скафандре он, по-видимому, вдыхал пары какого-то ядовитого вещества.
До конца дня 27 августа всеобщее внимание было сосредоточено на одном - выживет ли этот человек? Что касается аппарата, в котором нашли юношу, то изучение его в этот день носило предварительный характер. Торцовые металлические части прозрачного цилиндра, заполненные приборами загадочной конструкции и неизвестного назначения, в тот день так и не рискнули тронуть-у всех была надежда, не поможет лиразобраться во всем этом больной, к ночи начавший подавать признаки жизни.
28 августа было знаменательно двумя событиями. Первое облетело весь мир, второе же заинтересовало сравнительно узкий круг лиц.
В тот день утренние выпуски газет сообщили: “Сегодня в шесть утра Он (многие газеты так и писали - местоимение с большой буквы) произнес первые слова: “Где я?”
Бюллетени о Его здоровье радио передавало каждый час.
К полудню радио и специальные выпуски газет сообщили миру, что его имя - Гомперс. Генри Гомперс.
Врачи поистине творили чудеса, используя все достижения современной медицины, стараясь поддержать в Гомперсе гаснущие силы. И наконец сознание вернулось к Гомперсу. Ненадолго. Он произнес лишь несколько фраз и снова впал в беспамятство. Гомперс сообщил, что его поколение не только овладело
