– Это, мать вашу, примерно на проспекте Мира.
– Да ты не кипятись. Мы помнили, что у нас концерт, мы просто забыли, где. Эй, «Золотая поляна», это где?
– А я е%у? – услышал Степан в трубке еще один голос, и связь прервалась.
– И вы представляете, эти уроды явились буквально через двадцать минут. Причем вокалист был еще трезвый. Но к тому времени, когда они там настроили инструменты, уже успел упиться вусмерть. Ему, оказывается, немного надо-то! И первое, что он сделал на сцене, это заблевал все мониторы, к чертовой матери.
– Мониторы? – Пал Палыч не отрывал взгляда от бумаг на столе.
– Ну, это динамики такие, они не от сцены, а внутрь, чтоб те, кто играет, слышали, что именно они играют. Впрочем, этой команде вообще все по фиг, по-моему. Сказочные отморозки, у басиста уже не лицо, а один сплошной синяк. Кстати, я тут подумал, что раз я за ними слежу, то было бы неплохо узнать про них побольше. Так вот. Зомби торгует наркотой и снабжает ею гитариста, тот практически за наркотики играет. А вообще, гитарист с басистом работают грузчиками на мясокомбинате, а барабанщик в какой-то подпольной клинике делает аборты. Но даже не это самое интересное. Представляете, Зомби, он же Василий Тратенко, учился аж двадцать пять лет тому назад в том же институте, что и Панкер. И тоже в морге незаконные какие-то вскрытия проводил. Только тогда бомжей же не было, просто иногда неопознанные трупы привозили. И он там вроде как сделал какую-то нехорошую операцию, хотел оживить, что ли, кого-то. Во всяком случае, он утверждал, что оживил, а поскольку тот человек умер, то решили, что он умер именно от операции, а на самом деле изначально был живой. И тогда Тратенко посадили за убийство.
И тут Степан, глядя на то, как Пал Палыч перебирает бумаги, осекся. Старик поднял голову и в первый раз за все время общения посмотрел стажеру в глаза.
– Так вы все это знаете? – недоверчиво спросил Степан. – Вы все это время обо всем этом знали? А я тогда зачем? Чем я в этой истории занимаюсь?
– А вы, молодой человек, – сторонний наблюдатель. И очень хорошо справляетесь. Нам нужно знать, в чем подвох. Понимаете? Слишком много совпадений.
– Слушайте, Зомби, вы же взрослый мужик. У вас же семья могла быть, дети. Ну какие, на фиг, перспективы в нашей команде?
– Хочешь группу развалить? Гы-ы-ы! – Вокалист лежал в углу гримерки и даже и не собирался трезветь.
– Черт! Да при чем тут группа? Вы ж в институте учились вроде, почему не закончили потом образование?
– Да пошел ты! Девять лет строгого режима, СПИД, туберкулез костей, конфискация имущества и работа, которую мне дала братва, а не это сраное государство. Е%ал в рот вас всех, пидоры гнойные. Хочу на концерт, скоро они там?
– Да какой концерт, вы же на ногах не стоите… Господи! Только этого не хватало.
Под вокалистом начала расползаться лужа, рваные джинсы стремительно намокали.
– А ты что думал? В сказку попал? – осклабился фронтмен.
– Ну вы и мудак, – только и смог произнести Степан.
В этот момент в гримерку вошли Панкер с Камнем. Не обращая никакого внимания на своего менеджера, они взяли за руки и за ноги вокалиста и унесли его на сцену.
– Слушайте, а что вы вообще хотите от них? Я уже запутался совсем. Чего вы ищете?
На этот раз за столом сидело человек десять, перед каждым, кроме Степана, лежала куча бумаг – в общем, проходило что-то вроде производственного совещания. Хотя у Степана, правда, создавалось впечатление, что это скорее смахивало на тусовку по интересам.
Большая часть людей была в штатском, они показывали друг другу фотографии, обменивались таблицами. На дальнем от Степана конце стола совсем молоденькая девочка что-то втолковывала громадного роста пожилому мужчине, перед ними лежало несколько довольно старых книг, и девушка, видимо, иногда по ним сверялась.
Пал Палыч только что закончил пререкаться с каким-то офицером, который требовал «брать их сейчас», но разрешения не получил и в конце концов ушел, хлопнув дверью.
– Ты понимаешь, Степан, – обратился теперь к нему Пал Палыч. – Дело в том, что мы, конечно, представляем, что именно ищем. Но не знаем, КАК это будет выглядеть. Можно, конечно, взять всю группу, посадить их в каталажку и допрашивать, допрашивать, допрашивать. Они ж и со склада воруют, и незаконные операции этот твой Панкер делает, и наркотиками торгуют, но не можем мы их взять, потому что это все не то.
– А что то?
– А вот потому ты нам и нужен, чтобы своим незамыленным глазом увидеть что-то необычное. В принципе ты уже увидел, но мы не знаем, как это действует.
– Я? Увидел? Да там все необычное. Хотя бы то, что такие отморозки собирают такие толпы.
– Да это-то пустяки. Наркоманы ведь собираются.
– Нет. Наркоманы у Зомби в первой половине дня, пока он держится. А потом он начинает квасить, и все – какой из него потом торговец? Когда вход бесплатный, то я обычно знакомых привожу, по институтам флаеры раскидываю. Они ж не наркоманы.
– Ну так со своими он раньше договаривается.
– Ну хорошо. Пусть так. Но почему у них вот такая команда? Как так все получилось? Как вообще они организовались?
– Они все бывшие медики. Просто басист с гитаристом не доктора, а медбратья по образованию. И у обоих рак.
– Думаете, они вместе с какой-то медицинской целью?
– Думаю, они вместе, потому что терять им уже нечего.
– Хорошо. Барабанщик-то у них самый вменяемый, он-то что с ними делает?
– Ну он же практикующий хирург! – возмущенно фыркнул сидящий с другой стороны от Степана толстый мужчина восточной внешности в строгом костюме-тройке. – Он небось их всех и собрал в одну кучу! Тебе вот на концертах ничего странным не кажется, как все происходит?
– Да вроде нет.
– Правда, что ли? Ты писал? – На стол перед Степаном лег лист бумаги.
– Ну я. Так это просто описание концерта.
– Ты писал?
– «А потом он сказал, сейчас будет наш новый хит…» Ну я.
– Так вот. Сказал, что сейчас будет хит и потерял сознание. Отрубился. Выключился. Так?
– Ну!
– А когда музыка заиграла, то поднялся и прыгал потом по сцене полтора часа как заведенный?
– Да они, когда музыка играет, все ненормальные, а на басиста просто страшно смотреть, что он вытворяет.
– Хорошо. А вот это ты писал? Тоже ты? – На стол лег еще один листок из папки.
– «Они вынесли Зомби и положили его на пол…» Ну я. А вы чего? Переписываете за мной все ЭТО?
– Да мы уж друг у друга переписываем! А то почерк у тебя – говно. Да ты не тушуйся: доказано – чем хуже почерк, тем человек талантливее. Ноут потом от нас получишь. Казенный.
– Пал Палыч постоянно требует писать от руки.
– Это чтоб мы могли по почерку видеть твое эмоциональное состояние. Так что? Музыка заиграла, и этот встал как живой?
– Да живее всех живых! Всю программу, не заикаясь даже. Все хиты пошли на ура.
– Чего за хиты? Ты тут ни разу не писал подробно, о чем они вообще поют. Хоть названия песен дай.
– Названия? – Степан почувствовал, как краснеет. – Да они ж больные, у них и песни такие же.
– Ну хоть пару названий скажи.
