квадратными стеклами, - мой кузен Бенедикт.
– Много их у него?
– Ему доставляют этих «кожаных фурий» со всего света. Нервные дамы и пожилые джентльмены среди его живых и заспиртованных экспонатов чувствуют себя словно в преддверии ада. Им нельзя не посочувствовать… Они отказываются переступить порог следующего зала, где он хранит свою, кажется, уникальную коллекцию, и с вымученной улыбкой, ссылаясь на занятость, просят проводить их до двери.
– А вы не смогли бы определить принадлежность нашего гостя к тому или иному роду, мистер Кофер, - продолжал Марби Кэйл, - или это составляет привилегию специалистов?
– Вы несносны, Марби.
– Мы совершим нашу прогулку по палубе или начнем препираться? - сердито вмешался Корда, тоже поднимаясь с колен.
Он брезгливо перевернул одно из обмякших щупалец, присматриваясь к розоватым присоскам в венце черных искривленных когтей.
– Их множество в здешних водах, больших и маленьких. В нашем со щупальцами, я думаю, футов восемь?
Чудовище слабо шевельнулось и подобрало в комок все десять «рук». Кальмар лакированным черным мешком лежал на боку. Корда погасил зажигалку, и глаза животного, обращенные к ним, засветились тусклым зеленоватым светом. Странными казались эти глаза. Они не были очень велики, как у большинства кальмаров и осьминогов, и сидели на длинных, плотных, обтекаемых стеблях, чем-то напоминая раздвинутые «рога» стереотрубы.
– Наш гость - обитатель больших глубин, - снова заговорил Марби Кэйл, - только там встречаются кальмары и рыбы с отведенными от туловища глазами, иногда похожими на телескопы.
– Вы не думаете о том, чтобы выбросить его за борт? - с неопределенной интонацией спросил Корда.
– Ни в коем случае! - запротестовал Кэйл. - Мы сохраним его для кузена Бенедикта. Кто поручится, что это не находка для почтенного джентльмена?
– Его действительно нужно сохранить, - поддержал Кэйла Кофер.
– К тому же, полагаю, он не доставит нам много хлопот. Мы постараемся сохранить его живым. Голосуем?
– В трюме нашей посудины хватит места, - вставил Кофер, - правда, наш уважаемый директор лаборатории мистер Брэдшоу будет огорчен, когда пожалует полюбоваться морскими змеями и вместо них найдет там нашего галантного «полипа»…
– С Брэдшоу как-нибудь уладим, - раздумчиво заметил Кэйл, - хотя приличным выкупом могут послужить лишь морские змеи. Только они могут смягчить сердце старого чистоплюя и заодно оправдать наш флирт с чарами Морфея. А Кузена Бенедикта (прозвище внезапно возникло само собой) с почетом водворим на более комфортабельное место, чем жесткие доски палубы. Он у нас молодчина! Жаловаться, надеюсь, не станет…
Для начала они поместили кальмара в огромную бочку из-под пальмового масла. Им хотелось составить предварительное мнение о милашке Бенедикте и его капризах и только потом выпустить в большой эмалированный бассейн, предназначенный для морских змей. Друзья пожелали кальмару спокойной ночи и поднялись наверх.
Кроме двух вахтенных, все провели ночь в безмятежном сне, убаюканные мерным покачиванием шхуны, стоявшей на якорях.
Кузен Бенедикт вел себя примерно и не доставлял больших хлопот своим опекунам. Наутро они нашли его в бочке столь же черным, как и накануне вечером, и распорядились сменить воду.
– Удивительное дело, - заявил за завтраком шкипер Холт, - ваш питомец, мистер Кэйл, должно быть, всю жизнь провел среди людей. Рано утром, когда вы все еще спали, я приветствовал его словами: «С добрым утром, сэр! Как вы изволили почивать в вашем будуаре?!» Он выставил из воды оба глаза на стебельках, как какая-нибудь химера из сновидений перепившего черта, и с минуту проницательно изучал меня. На нем такой первосортный глянец!… Преуморительпый тип! Я предложил ему жевательную пастилку с запахом прокисшего торта - нет, он категорически отказался. Он выловил ее в воде и, захватив этак шупальцем, как бы случайно выронил за край бочки… Эй, послушайте, кок, вы не забыли накормить нового приятеля мистера Кэйла?! Какого он мнения о вашей стряпне, Грегори? От возмущения он еще не покинул бочку? Я опасаюсь за его желудок. Ведь вы склонны все недоваривать.
– Нет, сэр, не забыл. Наш гость остался доволен, он с аппетитом убрал с десяток жирных селедок слабого посола, вымоченных в воде, и сделал заявку на вторую порцию. Тогда я дал ему свиной окорок, над которым он трудится и по сей час.
– Господи, - вырвалось у Холта, - святой мученик! Постарайтесь на доконать его, мистер Грегори. Воздерживайтесь от копченостей. Ну, с благословения божьего действуйте!
– Вернемся к вопросу о змеях, - объявил после завтрака Кофер. - Надо на что-то решиться в этом смысле: останемся ли мы здесь или переправимся в другое место? Я за то, чтобы найти место поспокойнее…
Но и на новом месте с ними случилось то же самое.
Через час после очередной неудачи вместе со шкипером Холтом при молчаливой поддержке Марби Кэйла члены экспедиции приняли решение вернуться на атолл.
«Аргонавт» медленно шел узкими, зловещими проливами, где волны прибоя вскипали пеной, кружась и прорываясь поверх коралловых отмелей. В этих природных лабиринтах с заманчиво теплой водой один неверный или чрезмерно поспешный поворот штурвала мог отправить на дно шхуну. Тут и там мы замечали выставленные над водой треугольники плавников акул. Плоские, смятые обручи островов с белоснежными пляжами кораллового песка царапали у горизонта золотые волокна облаков синей щетиной пальм.
Ленивый покой, покой довольства и безразличия, как пьянящие испарения, поднимался от теплого океана. В прогретых солнцем лесах из водорослей неслышно и проворно скользили в красочных нарядах полосатые и пятнистые морские змеи - более ядовитые, чем индийские кобры или американские гремучие змеи. Это был издревле их мир, где они рождались, набирались сил, ныряли, стремительно настигая рыб, и где они оканчивали свои дни.
Необъяснимое на атолле
Настроение участников экспедиции было не из лучших, и все стремились возможно скорее вернуться на атолл, ставший их домом. На третий день плавания они обнаружили и выловили несколько кожистых черепах и меч-рыбу. Свободные от вахты или работы люди подолгу простаивали на палубе, любуясь, как деревянный брус форщтевня без видимых усилий режет воду, как рассеченные надвое хлопья пены в крутящихся бурунах стремительно, с мелодичным журчанием уносятся вдоль бортов. Странные воспоминания, иногда настораживающие, иногда пугающие, бередили души людей.
В один из таких дней, когда полуденное солнце заливало океан и от смоченной водой палубы поднимался колечками пар, а назойливые мысли о пережитом приобрели едва заметный привкус нереальности, Марби Кэйл возымел желание навестить своего узника.
Стоя в полутьме трюма, куда был переведен кальмар, он докуривал сигарету. Мысли его витали вокруг странного пришельца, светившегося сейчас со дна бассейна молочно-матовым, а местами опаловым светом. Теплые испарения трюма смешивались с ароматным табачным дымом. Замедленные движения кальмара в теплой воде бассейна, по временам пробегавшие по его телу синеватые и желтоватые полосы привлекли внимание Кэйла, и сигарета, которую он сжимал в пальцах, успела погаснуть. Он нащупал в кармане коробок, чиркнул спичкой и, чтобы не обжечься, прикуривая короткий окурок, извлек из нагрудного кармана легкой куртки маленькое зеркальце, которым пользовался при бритье. Краем глаза он уловил движение светлых пятен в водоеме, искаженных преломлением, и, затянувшись, бросил взгляд в их сторону. Он увидел, что кальмар медленно пересекает разделявшее их пространство и, остановившись у ближней стенки водоема, пристально всматривается, как показалось Кэйлу, в его лицо. Мистер Кэйл выдохнул длинную струю дыма и, опустив руку с дымящимся окурком, придвинулся к самой воде. Теперь он
