Шериф Уиллер рядом с ним напряженно размышлял о письмах. Почему они не дошли? Он должен был написать еще раз.
– Значит, - заговорил он наконец, - вы хотели увидеть мальчика?
– Да, - кивнул Вернер.
Двое мужчин распахнули дверцы машины и вышли. Они прошли через двор, поднялись по лестнице.
– Я сейчас приглашу мою жену. Пройдите, пожалуйста, вот туда, в гостиную.
В гостиной Вернер снял плащ, бросил его на спинку деревянного стула. Сверху доносился до него слабый звук голосов, мужского и женского. Голос женщины казался растерянным.
Услышав позади себя шаги, он обернулся. Жена шерифа вошла в комнату вместе с мужем. Она вежливо улыбалась, но Вернер видел, что ее вовсе не радует его визит.
– Присядьте, пожалуйста, - попросила она.
Он подождал, пока она сядет сама, потом опустился на стул.
– Что вы хотите? - спросила миссис Уиллер.
– Разве ваш муж не объяснил вам?
– Он сказал, кто вы, - быстро проговорила она, - но не объяснил, почему вы хотите видеть Поля.
– Поля? - спросил удивленный Вернер.
– Мы… - она нервно сцепила пальцы. - Мы решили называть его Полем. Нам казалось, что это более подходящее имя. Я хочу сказать, более подходящее для того, кто будет носить фамилию Уиллер.
– Да, понимаю, - Вернер вежливо кивнул.
Наступила пауза.
– Итак, - прервал ее Вернер, - вы хотели бы знать, для чего я приехал сюда и почему хочу видеть ребенка. Я постараюсь объяснить это по возможности кратко.
Десять лет тому назад в городе Гейдельберге четыре супружеские пары - Элкенберги, Кальдеры, Нильсоны, я и моя жена приняли решение провести научный эксперимент на своих собственных, тогда еще не родившихся детях. Эксперимент, относящийся к области их внутреннего развития. Попробую пояснить, в чем тут дело.
Видите ли, за отправной момент мы взяли идею о том, что древний человек, еще лишенный сомнительной ценности языковой связи, был, по всей вероятности, телепатом…
Кора беспокойно зашевелилась в своем кресле.
– Затем с течением времени эта дарованная природой человеческая способность оказалась ненужной, просто вышла из употребления. И превратилась в конце концов в нечто вроде аппендикса.
Итак, мы начали нашу работу. В каждой семье исследовались физиологические особенности наших детей, и в то же время мы все занимались развитием их способностей. Постепенно нам удалось выработать единую методологию. Зародилась мысль основать всем нам колонию, как только дети немного подрастут. Объединиться в тот момент, когда их способности, развитые нами, станут их второй натурой. Пауль - один из этих детей.
Ошеломленный шериф пристально глядел на профессора.
– Это правда?
– Да. Это правда.
Кора неподвижно сидела в своем кресле и так же пристально разглядывала высокого немца. Она вспомнила теперь, что Пауль всегда понимал ее без слов. Думала о том ужасе, который он испытывает перед школой и перед учительницей. Припоминала, как часто ей случалось просыпаться среди ночи и идти к нему, хотя он при этом не произносил ни слова, не звал ее.
– Что? - спросила она, очнувшись, поняв, что Вернер о чем-то спрашивает.
– Я спрашиваю, могу ли я теперь увидеть мальчика?
– Он в школе, - ответила она, - он будет дома…
Она смолкла, заметив, как исказились черты его лица.
– В школе? - переспросил он.
– Пауль Нильсон, встань!
Ребенок соскользнул со своего места и встал рядом с партой. Мисс Франк сделала жест рукой, и он, сделавшись вдруг похожим на старого и усталого человека, потащился к кафедре.
– Класс! - воззвала она. - Я хочу, чтобы вы все подумали сейчас о его имени. Только подумайте, но не произносите вслух. Как только я сосчитаю до трех, начинайте мысленно, про себя повторять: Пауль, Пауль, Пауль. Вы поняли меня?
– Да, мисс Франк, - пропищал одинокий голос.
– Прекрасно. Итак, раз, два, три!
Шквалом, ранящим, сметающим все, это хлынуло в его мозг: Пауль! Пауль! Это бушевало и скрежетало где-то в самых сокровенных уголках его мозга. И в тот момент, когда ему уже показалось, что сейчас голова его расколется, все оборвал голос мисс Франк:
– Повтори это, Пауль.
– Вот он и идет, - сказала Кора. Она повернулась к Вернеру:
– Прежде, чем он будет здесь, я хотела бы извиниться перед вами за свою неучтивость.
– Не стоит, - смущенно ответил Вернер. - Я прекрасно понимаю вас. Естественно, вы предположили, что я приехал с тем, чтобы забрать мальчика. Но я уже объяснил, что на это у меня нет юридических прав - я не родственник ему. Я хотел взглянуть на него, потому что он - сын моих коллег. Только здесь я узнал эту ужасную новость об их гибели.
Он заметил выражение лица Коры и угадал, что она охвачена теперь паническим чувством вины перед ним. Она уничтожила письма, написанные ее мужем. Вернер понял это сразу же, но предпочел ничего не говорить. Он почувствовал, что и муж ее уже знает это. О том красноречиво свидетельствовало ее смущение, ее вид, растерянный и встревоженный.
Они услышали шаги Пауля на ступеньках крыльца.
– Я возьму его из школы, - быстро проговорила Кора.
– Быть может, это не понадобится, - заметил Вернер, глядя на дверь.
К собственной своей досаде, он чувствовал, что сердце у него колотится, он ощущал дрожь в пальцах левой руки, засунутой в карман. Не произнося ни слова, он послал сигнал. Это было приветствие, придуманное сообща четырьмя парами исследователей. Своего рода пароль. Он успел послать его дважды, прежде чем дверь распахнулась.
Пауль, замерев, стоял на пороге. Вернер испытующе заглянул ему прямо в глаза. Он прочел в душе его лишь смущение и неуверенность. Неясный отпечаток лица Вернера всплывал в сознании ребенка. Он смутно помнил, что лицо это жило в его памяти, но теперь оно было расплывчатым, неясным и скоро, не удержавшись, исчезло совсем.
– Поль, это мистер Вернер, - заговорила Кора. Вернер молчал. Он послал сигналы вновь - на этот раз с такой силой, что на лице мальчика промелькнуло выражение непонятной тревоги. Как будто он догадывался, что происходит что-то такое, в чем он уже не может участвовать. Вид у него сделался крайне смущенным.
Кора беспокойно переводила взгляд с Пауля на Вернера и опять на Пауля. Почему Вернер молчит? Она хотела заговорить и внезапно вспомнила все, что только что рассказал немец.
– Скажите, почему… - начал шериф, но Кора движением руки остановила его.
– Пауль! Думай! - теряя надежду, молил Вернер. - Что с твоим рассудком?
Внезапно отчаянное, бурное рыдание вырвалось из груди мальчика. Вернер, отступив назад, вздрогнул.
– Меня зовут Пауль! - выкрикнул ребенок.
При звуках этого голоса Вернер почувствовал, как по телу его побежали мурашки. Это не было еще человеческим голосом. Слабый, неокрепший, ломающийся звук походил на тот, какой издают заводные говорящие куклы.
– Меня зовут Пауль!
