–?Я возражаю, – сказал Уильям Хаскиссон. – Категорически.
Он походил скорее на поэта, чем на министра. Возбужден, рассеян; волосы торчат в художественном беспорядке. Неуклюжесть Хаскиссона была любимой темой для репортеров. Садясь в карету или покидая ее, он трижды ломал руку и один раз заполучил вывих стопы. Как при таком счастье он дожил до шестидесяти лет, оставалось загадкой.
Двойственная природа этого человека проявлялась во всем. Отличный финансист, блестящий политик, он не пренебрегал наркотиками, готовясь к публичным выступлениям. Когда же на званом обеде у лорда Рассела его упрекнули в злоупотреблениях, Хаскиссон без тени смущения заявил, что к помощи эфира[24] прибегали граф Ливерпульский, недавний глава кабинета, и лорд Каслри, министр иностранных дел.
Упомянутый Хаскиссоном лорд Каслри покончил с собой; граф Ливерпульский умер от апоплексического удара. Поэтому фраза о «достойных примерах» звучит двусмысленно.
«У меня есть достойные примеры!» – завершил он краткий спич.
–?И все-таки, друг мой, я бы порекомендовал вам уйти в тень. – Лорд Джон Рассел взял собеседника за пуговицу сюртука. – На время. Шум уляжется, жизнь войдет в привычную колею. Поверьте, ваш броненосец…
–?Это не мой броненосец! Это английский броненосец, милорд! Если мы опоздаем, то не успеем оглянуться, как на морях станет хозяйничать Франция!
–?Прошу вас, не кричите. На нас оглядываются…
–?Дело не в броненосце! Дело в принципиальных реформах…
–?Веллингтон полагает реформы путем к революции.
–?Я объясню! Герцог поймет…
«Объясняй, старый дурак! – подумал лорд Джон, приятно улыбаясь. – Я надеялся спасти тебя. Но ты упрям как осел. Хорошо, я умываю руки…»
Вокруг царила праздничная суета. Торжественное открытие железной дороги Ливерпуль—Манчестер взорвало жизнь двух графств – Ланкастера и Ланкашира. Войска и полиция с трудом сдерживали напор толпы. К осмотру паровозов и зданий, где располагались залы для пассажиров, допускались редкие счастливцы – обладатели пригласительных билетов. О том, чтобы сесть в вагон, не могло быть и речи. Все места были распределены и пронумерованы еще месяц назад.
По слухам, четверть палаты лордов передралась на дуэли за право получить заветный номерок.
Ветер трепал флаги. Над головами кружились стаи ворон, делая посильный вклад в общий бедлам. Вагончики – красные, синие, зеленые, расписанные золотом и украшенные цветами, – были похожи на миндальные пирожные. Два часа назад покинув Ливерпуль, состав стоял на станции Парксайд. Давать сигнал к отправлению не спешили. Ждали герцога Веллингтона – оставив головной вагон, он направился в ближайшее здание: привести в порядок одежду и выпить стакан лимонаду.
Смельчака, кто рискнул бы поторопить герцога, не нашлось.
Инструкция строго запрещала пассажирам покидать свои места. Но люди, сами составляющие инструкции и законы, склонны пренебрегать запретами. Оживленно беседуя, джентльмены разбрелись по рельсовым путям. Дамы, охая и ахая, рассматривали «ужасное чудовище» – паровоз. Их пугало все – труба, из которой валил дым, мощные колеса, обшитый деревом котел.
–?Какой ужас!
–?Какой кошмар!
–?Я думала: вот-вот лишусь чувств…
–?А где лошадка? – интересовалась самая сведущая.
Ей посчастливилось быть на состязании паровозов в Рейнхилле, где в числе участников фигурировала конная дрезина «Циклопед». Лошадь, спрятанная внутри корпуса от внимания судей, рысью бежала по эскалатору из дубовых пластин, приводя «Циклопед» в движение. К сожалению хитреца-изобретателя, при первом же испытании лошадь проломила эскалатор, явив себя возмущенным судьям, и сильно покалечилась.
Лошадь пристрелили, «Циклопед» дисквалифицировали.
–?Лошадки – вчерашний день. Это «Нортумбриец», – разъяснял дамам инженер Стефенсон, по праву гордясь своим питомцем. – Он весит вдвое больше «Ракеты». Истинный Механизм Пространства, уверяю вас! Цилиндры расположены почти горизонтально…
–?Цилиндры! – щебетали милые леди. – Адская машина!
Смущенный, инженер умолкал, но ненадолго.
–?Кажется, друг мой, вы хотели что-то объяснить герцогу? – Лорд Джон указал на Веллингтона, садящегося в вагон. – Поторопитесь, мы скоро тронемся.
–?Благодарю вас!
Хаскиссон быстрым шагом направился к головному вагону. Втайне он опасался, что герцог не захочет его слушать. Разногласия Хаскиссона и Веллингтона не были тайной ни для кого, а упрямый характер обоих мешал компромиссу. Но в этот раз судьба благоприятствовала министру. Герцог встретил его вежливым кивком и жестом пригласил встать на подножку.
–?Милорд! – обрадованный приемом, начал Хаскиссон. – Уделите мне одну минуту…
Они являли собой удивительную пару. Никто не сказал бы, что видит ровесников. Высокий, по- солдатски прямой, в алом мундире фельдмаршала, украшенном крестом Марии-Терезии и орденом Золотого Руна, Веллингтон по сей день оставался моложав и подтянут. Таким его семнадцать лет назад изобразил Гойя. Впрочем, портрет Гойи привел герцога в возмущение. «Я что, идиот?» – спросил военачальник у художника.
Неизвестно, что ответил гордый испанец, но дело дошло до драки.
Рядом с новым премьер-министром Хаскиссон смотрелся уныло. Сюртук расстегнут, галстук сбился набок; шея в высоком белоснежном воротничке казалась вдвое длиннее обычного. Он суетился, пытаясь с пользой использовать каждую секунду разговора. Как ни странно, Веллингтон слушал благосклонно. Он даже пожал Хаскиссону руку – публика встретила этот жест бурными аплодисментами, радуясь примирению старых противников.
–?Осторожно!
–?Пассажиров просим занять свои места!
–?По вагонам!
Леди и джентльмены хлынули прочь. Со стороны Ливерпуля по второму пути к станции приближался новый состав, влекомый «Ракетой». Скорость движения ужасала – двадцать миль в час, вдвое быстрее почтовой кареты! В суматохе никто не обратил внимания на дикую ухмылку, исказившую лицо Веллингтона.
–?Д-дверь!
