столом и медленно пил чай. Но перед этим старший лейтенант военно-воздушных сил России Владимир Ветров залудило стакан чистого спирта, и даже не моргнул глазом. Потом спирт всё же начал действовать, навалилась усталость, он «поплыл», и теперь говорил, с трудом разжимая губы.
— Вылетели мы сегодня с камэском, капитаном Камориным, на стрельбы, он — ведущий, я — ведомый. Полная боезагрузка, дополнительны баки. Поднялись на максимум, десять тысяч. Не успели долететь до полигона — грохнуло в Североморске. Зарево на полнеба. Запрашиваем аэродром — тишина. Только видно — чёрный дым оттуда валит. Командир командует: 'Возвращаемся со снижением'. Ныряем вниз, идем по сопкам, ягель стрижем крыльями. Потом Каморин снова командует: 'Идём в порт, действуем по обстановке'. Между сопок прошли незамеченными, вскочили к морю, а там… Эти твари висят над городом, от штаба флота руины, склады боеприпасов пылают, порт горит…
— Кто они, кто — эти то? — нетерпеливо спросил Симонов. — Американцы, натовцы?
— Не знаю. Похоже, что это не наши… не с нашей планеты даже… Ромбы такие, черные, без кабин, без остекления. Большие, заразы, как наши Ту сто шестидесятые, больше даже. Жарят всё под ними чем-то похожим на лазер, только импульсный лазер, разовый. Зависают на месте, как вертолёты, и бьют вниз. Сила жуткая.
— Ни хрена себе!
— Да это полная жопа…
— Ну, а дальше что было? — поторопил летуна Новиков.
— Я смотрю, один из этих ромбов утюжит 'Петра Великого'. Завис, и долбит его, потихоньку так. Крейсер горит уже, матросики по палубе бегают, кто-то за борт прыгает. А там вода то, сами знаете, не Сочи. Ну, командир тоже это увидел. 'Атакую цель над «Петром», прикрой!' — кричит мне по рации. Мы над самой водой нырнули, пролетели так, что никто из них ничего не понял. Потом приподнялись, и он из пушек врезал этому ромбу в самую корму. Видать попал хорошо и вовремя. Ромб отбросило вверх, начало крутить, вынесло его из гавани, и рванул он там, над морем, хорошо так рванул, как десятитонка, не меньше!
Матросы поняли, что за взрыв они слышали, когда уже находились на воздухе. Лейтенант замолк.
— А потом что было? — нетерпеливо спросил Новиков. — Ну, дальше что?!
Ветров чуть помедлил, потом кивнул головой.
— А потом они на нас накинулись со всех сторон, как шакалы на падаль. Ох, и покрутились мы там! Лазеры эти вокруг нас летают, как молнии, а мы с капитаном ничем ответить даже не можем. Лупишь по этому ромбу из пушки в упор, и видно даже, как снаряды не долетают до корпуса, отскакивают, рикошетят! Ракету выпускаешь, а она даже не видит этот ромб, летит хрен знает куда. Но, минуты три мы продержались, потом всё — ракет нет, пушки их не берут, потом и снаряды у нас кончились. А эти совсем очухались, зажимать в клещи стали, по всем правилам науки. Сзади на хвосте два ромба, а впереди — на встречном — три. Каморин мне кричит: 'Володька — уходи! Я их отвлеку на себя!'. А сам делает горку и в лобовую атаку на центральный ромб, на таран пошел. Пробил его МиГ всю их сраную защиту, рвануло так, что остальных двоих чёрных смело в стороны. Я проскочил под взрывом, вижу — те двое, сзади, отстали. Нырнул за сопку, ушёл влево — всё! Один! Даже порадоваться не успел. Тут же помпаж, и двигатель глохнет. Смотрю на приборы — а там совсем всё: керосин кончился. В горячке то не до этого было. Я рву рычаг катапульты, ну, а дальше вы всё уже видели.
Не успел пилот закончить свой рассказ, как со стороны входной двери раздался грохот. Кто-то изо всех сил молотил по двери чем-то железным.
— Кто это? — встревожился пилот.
— Может — мичман вернулся? — предположил Новиков.
— Да ты что, он только что ушёл.
Мичман Сидоров убежал в посёлок проведать жену и детей еще минут двадцать назад. Как раз столько было и ходу до военного городка, но это через сопку, а не по дороге. А на сопках ещё лежал снег. Лётчик рассудил по-своему, он достал свой табельный пистолет и передёрнул затвор.
— Это они, эти, твари с ромбов. Счас я их всех перестреляю!
Сейчас только стало видно, насколько летун опьянел.
— Чёрт, а у нас оружия и нет! — Озаботился Новиков.
За неимением ничего другого матросы снова разобрали лопаты, подошли к воротам.
— Кто там? — закричал Симонов.
— Это мы, с периметра, — донеслось из-за двери.
— А, солдатня.
— Фу ты, чёрт! А про них то мы забыли.
Это действительно были солдаты охраны периметра базы. Их было шестеро, все с оружием.
— Мужики, что делать то? — Спросил старший из солдат, с лычками сержанта. — Связи с казармой нет, эта дрянь летает в открытую, долбит всё живое на земле.
— Где?
— Что вы там видели?
— Да, сейчас только с вышки на сопке смотрели, как они какую-то машину раздолбали по дороге из Североморска.
— Лазер, похоже, у них, — дополнил рассказ ещё один солдат. — Эх, и вспышки сильные!
Сержант кивнул головой.
— Вот я и снял всех с вышек. Чего зря жопу под лазер подставлять.
— Ну, и правильно сделал, проходите, мужики, — согласился Новиков.
— Там что, снег, что ли, идёт? — удивился, выглядывая наружу Симонов.
— Ну да. Циклон же ещё вчера обещали, вот он и пришёл.
Ближе к вечеру на базу вернулся мичман Сидоров. И не один пришёл, привёл с собой человек двести гражданских: женщин, детей, каких-то потрепанных мужчин в штатском.
— Это что, ты весь военный городок с собой привёл? — удивился Новиков.
— Нет, кого уговорил. Большинство остались, боятся свои квартиры покидать. Совсем народ охренел. Тут война началась, а они про шмотки думают. Надо их тут всех разместить. Юрка, бери лом, сбивай замки с шестого склада, там кровати, матрасы, вообще, бери всё для оборудования здесь приюта.
Потом он обратился к смышлёному командиру солдатского караула.
— Так, сержант. Ты знаешь склады с продуктами?
— Конечно. Десятый, шестой, восьмой и третий.
— Вскрывайте их все, тащите сюда кашу, лапшу, тушенку, всё что придётся. Возьмите ещё людей, из этих, штатских, разгребите туннель, откройте ворота, и затащите сюда, в туннель, полевую кухню.
После этого он развернулся к своим подчинённым.
— Так, Симонов, Семашко, Сизов, пошли со мной.
Они прошли дальше по коридору, свернули в одну из боковых штолен. Тут мичман сорвал с ручки массивного замка пломбу, открыл его ключом. Из открытой двери пахнуло холодом, Сидоров включил свет. Картина, открывшаяся им за открытой дверью, вызвало у матросов невольное оживление. В огромном пространстве подземного морозильника висели десятки покрытых инеем бычьих туш. Они видели это не раз, но каждый раз это зрелище поражало своей сюрреалистической сущностью.
— Снимаем одну тушу, давайте, тащите ее на кухню, — приказал Сидоров.
К ночи все обитатели подземного склада были накормлены, расселены. Уснули дети, почти все женщины. Только мужчины ни как не могли уснуть. Непонятность всего происходящего, неизвестность положения в стране и мире не давали им уснуть.
Глава 4
Джозефа Райта разбудил его пёс, Бади. Королевский мастиф знал свою службу, и как всегда спал
