Аллан проник в голову потока, под прикрытием его широкой спины двигался Лусин, за Лусином я. У дверей случилась неприятность, порядком попортившая мне настроение. Какая-то худощавая некрасивая девушка резко отодвинулась от пробивающего себе дорогу Аллана, и на нее налетел я. Она с негодованием обернулась. У нее была тонкая высокая шея и темные глаза. Возможно, впрочем, что они потемнели от гнева.

– Грубиян! - сказала она. Голос у нее был мелодичный, низкого тона. Лицо ее портили широкие брови, такие же черные, как ее глаза.

– Вас тоже не обучали вежливости! - огрызнулся я, но она, похоже, не услышала. В первый момент я так растерялся от ее грубости, что промолчал, а когда сообразил, как отвечать, мы уже были впереди.

В зале, сидя между Лусином и Алланом, я раза два вставал и осматривался, отыскивая эту худощавую девушку. Но среди двадцати восьми тысяч человек, заполнивших концертное помещение, обнаружить ее было непросто.

Могу сказать одно: в те минуты перед концертом возмущение на ее лице растревожило меня больше, чем загадочное сообщение Аллана.

3

– Андре! - сказал Лусин. - Вот чудак!

Андре и на концерте не удержался от озорства. Вместо того чтобы показаться на стереоэкране и оттуда улыбнуться публике, он вышел на сцену.

Человек казался крохотным на пустой площадке. Он произнес речь: что-то о Земле и звездах, небожителях и людях, полетах и катастрофах - все это отражено в его космической симфонии.

Мне так это надоело, что я крикнул: 'Хватит болтовни!' Если бы я знал, что усилители настроены на все звуки в зале, я бы вел себя поосторожней. Мой голос оглушительно отразился от потолка, в ответ понесся такой же громовый хохот.

Андре, не смутившись, весело воскликнул:

– Будем считать ваши нетерпеливые крики увертюрой к симфонии.

После этого он исчез, и грянула музыка звездных сфер.

Прежде всего, мы провалились. Мы недвижно сидели в своих креслах, от неожиданности вцепившись в ручки, и вместе с тем ошалело неслись вниз. Состояние невесомости наступило так внезапно, что у меня защемило сердце. Думаю, другие зрители чувствовали себя не лучше.

А потом зазвучала тонкая мелодия, в воздухе поплыли клубящиеся разноцветные облака и возвратилась тяжесть. Мелодия усиливалась, электронный оргАн гремел во все свои двадцать четыре тысячи голосов, цветовые облачка пронизало неистово пляшущее сияние, все пропало в кружащемся многокрасочном дожде искр, не было видно ни стен, ни потолка, ни дальних соседей, а ближние вдруг превратились в какие-то факелы холодного света. И тут свет стал теплеть, мелодия убыстрилась, увеличилась тяжесть, в воздухе волнами пронеслась жара. Я уже собирался сбросить пиджак, как зал озарила синяя молния, все кругом запылало зловещими фиолетовыми пламенами и нестерпимо ударил ледяной ветер. Никто не успел ни отвернуться, ни защитить лицо руками. Оледенение разразилось под свист и жужжание электронных голосов. Перегрузка быстро увеличивалась, легким не хватало кислорода. Снова взревели трубы, запели струны, зазвенели медь и серебро, в фиолетовой тьме зажглись оранжевые языки. Ледяное дыхание сменилось волнами теплоты, перегрузка падала, превращаясь в невесомость. Воздух, ароматный и звучный, сам лился в горло, голова кружилась от тонких звуков, нежных красок, теплоты и легкости в теле.

Так повторялось три раза - багровая шара под грохот труб и невесомость, стремительно нарастающий, пронзительно синий холод под перегрузку, почти удушье, мелодичное розовато-оранжевое возрождение, овеянное теплотой.

А потом в последний раз ударил мороз, промчалась жара, и, уже по-обычному, солнечно вспыхнул потолок концертного зала.

Первая часть симфонии кончилась.

Со всех сторон неслись восклицания и смех. Кто-то кряхтел, кто-то оттирал застуженные щеки, кто-то зычно орал: 'А ну, автора сюда! А ну, автора!' Большинство торопилось к выходу.

– Он с ума спятил! - негодовал Аллан. - Даже от Андре не ожидал такой нелепицы! Зачем вы меня сюда притащили?

Лусин молча наблюдал за взволнованными зрителями, а я возразил:

– Никто тебя не тянул, ты сам пришел. И что тебя ожидает, знал отлично. Я предупреждал, что музыку Андре могут вынести лишь здоровяки.

– Я здоровяк, но я мне нестерпимо! Неужели и во второй части такой же-страх?

Я протянул ему пригласительный билет. На нем было напечатано: 'Андре Шерстюк. Гармония звездных сфер. Симфония для звука, света, тепла, давления и тяжести. Часть первая - Круговорот миров. Часть вторая - Люди и небожители. Часть третья - Вечное как жизнь'.

Аллан хмыкнул и повеселел.

– Здесь еще одного компонента не хватает: запаха, - пророкотал он, посмеиваясь. - Вот бы смердящее аллегро и благоухающее адажио! Чтоб полнее впечатление, как, по-вашему?

– Успех! - сказал Лусин. - Все потрясены. Равнодушных нет. А?

– Не 'а', а 'ч'. Чепуха, - поправил я. - На вторую часть осталась лишь треть зала.

– Новизна. Понимают не сразу.

– Занимайся лучше своими диковинными новыми формами, а не музыкой, - посоветовал я. - Твоего бога Гора с головой сокола, может, удастся приспособить на дальних планетах для защиты от летучих мышей, а на что пригодится новое творение Андре?

4

После неистовой первой части вторая показалась спокойной. Возможно, впрочем, что мы пообтерпелись. Главным в ней был свет - клубящаяся зеленовато-желтая тьма, красные вспышки, змеящиеся фиолетовые полосы, искры и стрелы, рушащиеся с потолка, как при полярных сияниях, потом все постепенно затянуло розовым теплым туманом, в нем хотелось понежиться, чувства и мысль засыпали.

Все это происходило под мелодичное звучание электронных голосов, тяжесть и давление то мерно нарастали, то исчезали, холод налетал не так пронзительно, как раньше, сменявшая его шара не так обжигала.

В общем, эта часть мне понравилась. Ее можно было терпеть, а для произведений Андре это уже немало.

Зато в третьей части нам снова досталось. 'Вечное как жизнь' могло вогнать в гроб любого. Андре, видимо, хотелось доказать, что жизнь штука непростая, и он достиг цели. Нас обжигало, леденило, оглушало, ослепляло минут двадцать, если не больше.

Симфония окончилась, а в зале все сидели, опоминаясь. У некоторых был до того измученный вид, что я расхохотался. Аллан шумно ликовал. Так с ним всегда. Необычное сперва озадачивает его, потом приводит в восторг.

– Крепкая симфония! - орал он. - Обрушить этакий концертище на существа с Альфы Центавра или Сириуса - там они не очень костисты, - останется мокрое пятно! Нет, здОрово!

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×