прямоугольные шкалы приборов с выбитыми стеклами, с наспех выпрямленными стрелками - счетчики плотности потока быстрых нейтронов, контроля циркуляции электромагнитных насосов, индикаторы радиоактивных загрязнений и комплексных внутренних термопар реактора. Генератор стонал, выл, с плохо контактирующих колец сыпались искры. Внутри реактора, за толстым блестящим панцирем, царило мертвое спокойствие. Стрелки даже не шевельнулись. Вдруг Физику показалось, что они помутнели, размазались, он зажмурился, а когда открыл слезящиеся глаза, увидел стрелки в рабочем положении.
– Прошел критический!!! - заорал Физик и заплакал, не выпуская ручек.
Он чувствовал, как обмякают мышцы - он все время ожидал взрыва.
– Наверно, стрелки заело, - спокойно сказал Координатор, как будто не видел, что делается с Физиком. Ему трудно было говорить - так сильно он сжимал перед этим зубы.
– Девяносто, восемьдесят один, семьдесят два!… - равномерно выкрикивал Доктор.
– Пора! - взревел Инженер и рукой в большой красной перчатке перекинул главный переключатель.
Генератор взвыл и начал терять обороты.
Инженер бросился к компрессору и перекрыл оба входных вентиля.
– Сорок шесть, сорок шесть, сорок шесть, - мерно бубнил Доктор.
Турбина перестала забирать кислород из баллонов. Лампы быстро бледнели, становились все темнее.
– Сорок шесть, сорок шесть… - выкрикивал из колодца Доктор.
Внезапно лампы вспыхнули. Генератор едва вращался, но ток был, все включенные приборы показывали растущее напряжение.
– Сорок шесть… сорок шесть… - все повторял Доктор, который сидел в своем стальном колодце.
Физик уселся на пол и закрыл лицо руками. Было почти тихо. Ротор генератора басовито шумел, он вращался все медленнее, потом несколько раз качнулся, вздрогнул и остановился.
– Сорок шесть… сорок шесть… - продолжал Доктор.
– Какая утечка? - спросил Координатор.
– В норме, - ответил Кибернетик. - Видимо, пробило на максимуме торможения, но автомат успел зацементировать, прежде чем замкнуло. Кибернетик больше ничего не сказал, но каждый понял, как он гордится этим автоматом. Одной рукой он украдкой придержал другую - у него дрожали пальцы.
– Сорок шесть… - причитал Доктор.
– Да перестань ты, парень! - заорал вдруг в глубину колодца Химик. - Уже не нужно! Реактор дает ток!
Все молчали. Реактор работал как всегда - бесшумно. В стальной горловине показалось бледное, окаймленное темной бородой лицо Доктора.
– Правда? - сказал он.
Никто ему не ответил. Все смотрели на приборы, словно не могли насытиться видом стрелок, неподвижно стоящих в рабочих положениях.
– Правда? - повторил Доктор и начал беззвучно смеяться.
– Да что это ты? - сердито сказал Кибернетик. - Перестань!
Доктор выбрался наверх, уселся рядом с Физиком и тоже стал смотреть на приборы.
Никто не знал, как долго это длилось.
– Знаете что… - молодым, свежим голосом сказал Доктор. Все посмотрели на него, словно проснувшись. - Я еще никогда не был таким счастливым, - прошептал он и отвернулся.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Поздними сумерками Координатор вместе с Инженером вышли на поверхность подышать свежим воздухом. Они сели на кучу грунта и загляделись на краешек красного, как рубин, солнечного диска.
– Я не верил, - буркнул Инженер.
– Я тоже.
– Этот реактор - неплохая работа, а? - Солидная земная работа.
– Подумать только, выдержал.
Они помолчали.
– Прекрасное начало, - заговорил Координатор.
– Они работают слишком нервно, - заметил Инженер. - Знаешь, это ведь бег на длинную дистанцию. Между нами говоря, мы сделали не больше одной сотой того, что нужно сделать, чтобы…
– Я знаю, - спокойно ответил Координатор. - Впрочем, еще неизвестно…
– Гравиметрическое распределение, да?
– Не только. Рулевые дюзы, весь нижний отсек.
– Мы это сделаем.
– Да.
Невидящий взгляд Инженера неожиданно наткнулся на невысокую продолговатую насыпь за вершиной холма - место, где закопали останки обитателя планеты.
– Совсем забыл… - сказал он удивленно. - Как будто это случилось год назад. Знаешь?…
– А я нет. Все время думаю об этом… о нем. Доктор нашел в его легких…
– Что? А, верно, он что-то такое говорил. Что это было?
– Игла.
– Игла?!
– А может, и не игла - посмотри сам. Она в банке, в библиотеке. Кусочек тонкой трубки, обломанный, с острым концом, срезанным наискось, как у медицинских игл для уколов.
– Что же это?…
– Больше я ничего не знаю.
Инженер встал:
– Это поразительно, но… но я сам не понимаю, почему это меня так мало интересует. Собственно, если говорить честно, почти совсем не интересует. Знаешь, я чувствую себя сейчас, как перед стартом. Или как пассажир самолета, который на несколько минут сел в чужом аэропорту, смешался с толпой туземцев, был свидетелем какой-то странной, непонятной сцены, но знает, что не имеет к этому городу отношения, что через минуту улетит, и все окружающее воспринимает как бы с большого расстояния, как чужое и безразличное.
– Сейчас мы не отлетим…
– Я знаю, но у меня такое ощущение.
– Пошли к ребятам. Нельзя ложиться, пока не заменим все времянки. И предохранители нужно установить как следует. Реактор может потом работать вхолостую.
– Ладно, пошли.
Ночь провели в ракете, не гася малых ламп. Время от времени кто-нибудь просыпался, бессмысленными глазами смотрел на горящие огоньки и, успокоенный, засыпал. Утром все встали отдохнувшими. Первым был запущен простейший полуавтомат-уборщик, который то и дело заклинивало, он беспомощно застревал в громоздившихся повсюду завалах. Кибернетик, ходивший за ним с инструментами, вытаскивал его, как таксу из лисьей норы, убирал обломки, слишком крупные для его глотки, и снова его запускал. Полуавтомат поспешно двигался вперед, яростно вгрызался в очередную груду мусора, и все повторялось сначала. После завтрака Доктор опробовал свою бритву и появился перед товарищами как бы в бронзовой полумаске: верхняя часть лица у него была обожжена солнцем, а нижняя - совершенно белая. Все последовали его примеру и с трудом могли узнать друг друга в заморышах с выступающими скулами.
– Нужно получше питаться, - заключил Химик, с ужасом рассматривая в зеркале собственное
