– Вы проститесь с нами и помчитесь домой, капитан. И вы тоже, Пино. А я пойду в кабак. Тут же, в порту. И я напьюсь, капитан… - Он снова улыбнулся и глянул на Дэниела, словно спрашивая: “Можно?” - и опять тихо заговорил: - Я буду пить и ждать, когда обратно, на станцию, пойдет ракета. Ее будет хорошо видно. И тогда я снова захочу в космос. Не так просто, как все хотят, а до смерти, до собачьего воя… Смешно, капитан?
– Нет, - сказал Дэниел, - нет, не смешно. А напиваться зачем?
– Действительно. - Санти взмахнул руками, отлетел к стене.-Зачем напиваться? “Не пей, Гертруда” - как говаривал один мой знакомый король своей жене.
– А что, пила? - заинтересовался Мортусян.
– Как лошадь. - Санти сокрушенно покачал головой. - Плохо кончила. - Он помолчал. - И все равно напьюсь.
– А знаете что, - сказал Дэниел, - посажу-ка я вас на “Арамисе” под арест. Скажу, что наблюдались первые признаки космического психоза. Спокойная обстановка на станции, женское общество…
– Если б только они там не были. все такие черномазые… - неожиданно подал голос Мортусян.
Наступила пауза. Почему-то всегда, когда в разговор вмешивался биолог, всем становилось как-то неловко.
– Четыре черненьких чумазеньких чертенка, -неожиданно сказал Санти по-русски. - С тремя из них я однажды столкнулся на практике. И тоже - на “Первой Козырева”.
– И вам до собачьего воя захотелось в космос, - захихикал Пино.
– Мортусян, сделайте милость, уймитесь. Все три показались мне весьма почтенными дамами.
– Вы были им представлены? - быстро спросил Дэниел 0'Брайн.
– К сожалению, не имел чести; встреча была столь мимолетной, что я не успел даже обратить внимание на одинаковый цвет волос. Уж очень разные были типы лица. Старшая- деревянный идол, эдакая на редкость плоская и деловая рожа.
– Ой, - сказал Мортусян, - это же и есть миссис Монахова.
– Русская? - удивился Санти.
– Полукровка. Все они там в той или иной мере русские.
– Затем, - сказал Санти, - следовало нечто классическое. Не лицо, а классная доска после урока геометрии: овал лица, брови, губы - как циркулем вычерчены. Даже смешно. Совершенно несовременная красота.
– Ага, - хмыкнул Пино, - Ада Шлезингер.
– А я было принял ее за испанку какого-нибудь древнего, вырождающегося рода. Жаль. И последняя это буфет черного дерева. Гога и Магога…
– Это француженка, - сухо заметил Дэниел. - Симона Жервез-Агёева.
– Ну уж нет! - возразил Санти. - В этом-то я разбираюсь. Моя бабка была француженка. А это - всегo- навсего марокканка.
Капитан промолчал. По-видимому, ему было неприятно, что второй пилот оказался столь компетентным в подобном вопросе.
– Моя последняя надежда - на нашу соотечественницу, - сказал Санти, переворачиваясь на спину и закидывая руки за голову. - Я слышал, что она мала, как возлюбленная Бернса, невинна, как филе индейки, и ее глаза - как две чашки черного кофе.
Пино густо захохотал:
– Это Паола-то? Две чашки… Горазд был врать старик Соломон.
– Это Гейне, - возразил Санти, поморщившись. - И не смейтесь, как объевшийся людоед. После всех наших концентратов такой смех несколько раздражает.
– Все равно, - сказал Пино, - все равно. Две чашки… При всем уважении к звездам и полоскам, наша дорогая соотечественница - форменная обезьяна. И к тому же… - Пино снова запрыгал в своем гамаке, к тому же она… уже… по уши… И-аха-ха…
– Мортусян, - сухо заметил Дэниел, - информации подобного рода не входят в обязанности бортового биолога. К тому же сейчас будет связь. Потрудитесь помолчать.
– О господи, - заворчал Мортусян, - да пожалуйста…
Он отвернулся к стене, полежал немного и начал отстегивать крепежный пояс. Освободившись от него, он перевалился через край гамака и опустился на пол.
– А ну вас всех. Объявляется кормление зверей, - буркнул Пино и пошел к стеллажу с контейнерами, придерживаясь за ремни и поручни. Плавать в свободном полете он терпеть не мог.
– Рановато, - сказал Санти. - Вроде бы еще полчаса…
– Это уж мое дело.
Капитан обернулся и внимательно посмотрел на Пино. Пино остановился и тоже посмотрел на него.
– Выкиньте меня в Пространство, капитан, - проговорил он, - но этот рейс добром не кончится.
Санти оттолкнулся от потолка и ловко спланировал прямо в гамак:
– Худшее, что могут сделать с честными пиратами - это повесить их на реях. У нас для этой цели могут служить внешние антенны. Так что гарантирую вам вполне современный финал. И беспрецедентный притом.
0'Брайн медленно проговорил:
– Не болтайте лишнего, мой мальчик. Даже здесь.
Санти улыбнулся, пожал плечами и пристегнулся к гамаку. Во время свободного полета спать разрешалось только в закрепленном положении.
ДЕЛА ДОМАШНИЕ
Пол под ногами слегка дрогнул, - это значило, что буксирная ракета отошла от “Арамиса”. Симона поколдовала еще немного у пульта, - Паола знала, что это убираются трапы, соединявшие ракету со станцией. Симона включила экран обозрения, и все принялись искать крохотную удаляющуюся звездочку. Паола покрутила головой, но не нашла. Ракета была небольшой, шла почти без груза, - увозила всего четырех человек и кое-какие их вещи, - и поэтому, пока включили экран, она была уже далеко. Ираида Васильевна и Ада cмотрели внимательно, - наверное, они-то ее видели. Паола повернулась, пошла к двери и услышала, что Симона тоже поднимается. Если Симона вставала или садилась, то это было слышно в каждом уголке станции.
– Ну вот, - сказала Ираида Васильевна (она очень любила это “ну вот” и даже Симону приучила), - теперь, девочки, до следующего отпуска.
И кому только он нужен, этот отпуск? Симоне все равно, - Агеев вернется не раньше чем через два года, если вообще… Ада видится со своим Сайкиным чуть ли не каждые три недели, и тогда они находят самый неподходящий уголок станции и целуются там, как дураки. А для Паолы эти отпуска…
Навстречу из коридора выполз “гном” с коричневыми плитками аккумуляторов. Паола подставила ему ногу. “Гном” подпрыгнул и шарахнулся в сторону.
“У, тварь окаянная”, - с ненавистью подумала Паола.
– Ну вот, - сказала за спиной Ираида Васильевна, - а теперь будем чай пить.
– Сколько по-здешнему? - спросила Паола.
– Двадцать сорок две, - ответила Симона, и Паола перевела часы: “Атос”, “Портос”, “Арамис” и “Первая Козырева” отсчитывали время по Москве.-А теперь попрошу минуточку внимания. Мои пироги!
– Ваши пироги? - поразилась Ираида Васильевна.-Я допускаю, что вы можете собственноручно смонтировать универсального робота, но испечь пирожок…
– Знают ведь, - засмеялась Симона, - как облупленную знают. Ну, признаюсь. Не я. Мама. Сунула на космодроме.
