И от ее слов в большом, высоком зале сразу стало как в классе, все сделалось обыкновенным и знакомым, словно мы здесь бывали уже сотни раз.
Мишка Авдеев усмехнулся и сказал:
– Мне тот Левитан даже больше нравится, чем этот.
– Какой?
– Тот, что живет в нашем доме.
– Да тот же не Левитан. А какой-нибудь потомок или случайный однофамилец. Он ненастоящий. Мишка Авдеев обиделся:
– Еще неизвестно, какой настоящий. По-моему, тот 'рисует не хуже.
Я подошел к одной картине и стал ее рассматривать.
На картине были изображены березки и речка, а также облака, и мне сразу стало немножко грустно, словно я тут же стоял на берегу речки возле березок, а надо было уезжать домой, в город, а уезжать очень не хотелось.
Варвара Архиповна сказала, показывая на картину:
– Знаменитый художник пытался… Он раз и навсегда поставил перед собой цель и всю жизнь добивался…
Потом она стала хвалить березки, небо и особенно речку, но речка стала обыкновенной, и картина словно полиняла от ее слов.
Я думал: если Варвара Архиповна сделает паузу- вернется ли в картину то, что в ней было до того, как учительница стала все подробно излагать и объяснять. Но Варвара Архиповна не сделала паузы или хотя бы короткой передышки, а продолжала объяснять:
– Знаменитый художник очень любил природу, и он всегда добивался… Он хотел… А потом он заболел и вскоре умер,-сказала в заключение учительница.
– Умер?-не согласился Мишка.-Это еще вопрос.
– А ты откуда знаешь?-спросил я.
– Еще бы я не знал. Он живет с нами на одном этаже.
– Там живет другой, а не этот.
– Это еще надо проверить, - сказал с таинственным видом Мишка.-Может, как раз именно этот.
До чего был Авдеев самолюбивый и гордый человек! Себя и свой этаж он ставил выше интересов человечества и хотел мне доказать, что именно рядом с ним живет знаменитый художник.
7
Я позвонил раз и еще раз.
Открыл мне дверь пожилой человек с усталым лицом. Лицо этого человека и особенно черная бородка и большие задумчивые глаза показались мне знакомыми. Я где-то видел раньше этого человека. Где? Может, на лестнице, может, на улице или на странице книги?
– Ты к кому, мальчик? - спросил он.
– Я вообще так, ни к кому. У вас есть бумага или утиль?
– Сейчас нету. Вчера все отдал.
Он уже хотел запереть дверь, но тогда я спросил:
– А вы, дяденька, действительно Левитан?
– Да, Левитан,-ответил он задумчиво.-Хочешь зайти? Ну что ж, проходи.
Я прошел с ним ь комнату и оказался как в Русском музее. На стенах висели те же картины. И даже «Золотая осень» висела.
Я еще раз посмотрел и убедился: картины те же самые, что в музее.
– Как они сюда попали?-спросил я.-Может, по случаю ремонта у вас временно повесили? Человек улыбнулся:
– Это, мальчик, копии. Я реставратор и копиист.
– Копии? А Мишка Авдеев утверждает, что скорее там копии, а здесь настоящие.
– Какой Мишка Авдеев?
– Сын монтера. Ваш сосед.
– Сосед? Тогда другое дело. Соседи всегда все знают. Они даже знают больше, чем мы сами знаем о себе.
Я стал рассматривать картины и вспомнил слова дяди Васи, что копии-это попугаи. Я вспомнил это и покраснел, словно художник уже догадался, о Чем я сейчас думаю. Он, по-видимому, действительно догадался и сказал:
– Эти картины не просто повторение, мальчик, это продолжение того, что было сделано в другом веке.
– Мишка утверждает, что вы из того века.
– Из какого?
– Ну из того, который был шестьдесят шесть лет тому назад.
– Что ж. Отчасти это тоже верно, мальчик. Но только отчасти.
– Отчасти? - спросил я. - Я не, совсем понимаю. Отчасти-это значит, вы не Левитан, а только очень хотите им быть?
Художник тихо рассмеялся и кивнул головой.
– Хочу быть, - сказал он. - Но это очень трудно, А ты посмотри внимательно мои картины и скажи - нравятся они тебе или нет? Меня очень интересует твое мнение, мальчик.
Я посмотрел на картины, подумал немножко, а потом сказал:
– Если бы я не знал, что эти картины-копии тех, что висят в Русском музее, они бы очень мне понравились.
– А ты забудь, мальчик, что это копии. Пожалуйста, забудь.
– Как я могу забыть? Ведь вы мне сами сказали.
– А может, я пошутил?
– Но ведь они очень похожи на те, что я видел в Русском музее.
– Возможно,-сказал задумчиво художник.-Все находят сходство, кроме меня. Но ты посмотри на них, мальчик, внимательно. Может, заметишь и различие.
Я стал внимательно рассматривать картины. И может, потому, что мне в эту минуту никто ничего не объяснял и не втолковывал, картины мне очень понравились. Они были нисколько не хуже тех, что висели в Русском музее, и я даже почему-то подумал, что они там больше не висят, их привезли сюда, к этому художнику, временно, а потом опять увезут.
И у меня было еще такое чувство, что кто-то невидимый и неслышимый, но присутствующий помогал мне их смотреть, и от этого они становились все лучше и лучше, хотя содержание не менялось и краски на полотне тоже.
Картины мне нравились все больше и больше, и я не мог буквально оторваться от них, и мне даже казалось: где-то рядом тихо играет музыка,-так было хорошо и интересно, интереснее еще, чем в музее.
И я подумал, что существует два необыкновенных художника. Один жил давно, в прошлом веке, а этот поселился у нас, в кооперативном доме, и он хоть и не такой известный, как тот, но рисует, пожалуй, нисколько не хуже.
Потом мы попрощались с художником, и я ушел. Дело в том, что пришел комендант, тот самый красивый старик, которого не любила моя мама.
Комендант поздоровался очень вежливо со мной и с художником и, подойдя ближе к картинам, стал внимательно их рассматривать. А несколько минут спустя он сказал Левитану:
– Хорошо, если бы вы дали одну из ваших картин для домового клуба. Ваши картины располагают к
