эпоху.
А в клевете лично на Сталина автор передачи на сей раз дошел до заявления, что тот «присвоил себе его славу Ленина». Что, говорил, будто не Ленин, а он создал партию? Нет, не говорил. Или писал, что не Ленин, а он был вдохновителем и главным руководителем Октябрьского восстания? Нет, не писал. Или доказывал, что не Ленину, а ему удалось добиться Брестского мира и тем спасти молодую Советскую республику? Нет, не доказывал. Или уверял, что в годы Гражданской войны не Ленин, а он возглавлял Совет труда и обороны? Нет, не уверял. Или морочил людям голову, будто не Ленину, а ему принадлежала идея нэпа? Нет, не морочил. Или врал, что план ГОЭЛРО это детище не Ленина, а его? Нет, не врал…
Так в чем же дело? Боровик, ну мы же не дурее вас, хоть вы и лауреат премии Циолковского! Мы знаем, что Сталин почти тридцать лет руководил страной без Ленина, ему своей собственной славы хватало. Вот лишь несколько цифр и только из одной области жизни. За первую пятилетку с 1928 года, когда, Генрих Авиэзерович, ваши родители сделали уже все, чтобы вы в следующем году появились на свет, по 1932-й год, когда вы уже бегали под стол, число учащихся в школах выросло с 12 миллионов до 21 с лишним. Почти в два раза! Число высших учебных заведений выросло в 5,6 раза. Правда, такой блистательный очаг антисоветчины, как МГИМО, тогда, кажется, еще не был создан. Грамотное население в стране увеличилось с 60 процентов до 90. Всего за четыре года! Кто тогда руководил страной и проводил такую политику? Увы, Ленина уже не было. А для того, кто руководил, одних этих цифр достаточно для славы и благодарности народа. Нет, не Сталин присвоил славу Ленина, а ваше отродье тщится лишить славы и того и другого. Хорошо сказал об этом недавно Александр Зиновьев: «Торжествующие пигмеи постсоветизма, разрушившие русский(советский) коммунизм всячески умаляют и извращают деяния великанов советского прошлого, дабы оправдать свое предательство и самим выглядеть великанами».
Лживо заявление Боровика и о том, что Сталин «присвоил себе право называться единственным учеником Ленина». В упоминавшейся беседе с Э. Людвигом он сказал: «Я только ученик Ленина и цель моей жизни — быть достойным его учеником». И называл Ленина «нашим учителем», а не только своим, «нашим воспитателем», а не только своим.
Можно было бы еще много интеллектуального барахла из этого телефильма выставить на обозрение читателя, но боюсь, что он уже устал и просто не выдержит. Однако нельзя умолчать о том, мимо чего не проходит ни один пишущий воспитанник МГИМО или сотрудник Института США и Канады, — о тосте, провозглашенном Сталиным 24 мая 1945 года в Кремле на приеме в честь командующих войсками Красной Армии.
Все они долдонят одно и то же: это был тост за терпение русского народа. Последний раз я читал это в недавно вышедшей книге «Вторая мировая война» доктора исторических наук А.И.Уткина, возглавляющего Центр международных исследований Института США и Канады: «Сталин поднял первый (!) поразивший всех тост за бесконечное терпение русского народа» (с. 860). Не хочется мне употреблять такие выражения, как «чушь собачья», но что поделаешь! Прежде всего, это бы не первый, а последний тост на приеме. Сталин так его и начал: «Товарищи, разрешите мне поднять еще один, последний тост». Значит, любезный профессор никогда и не видел текста этого тоста, скорей всего, он списал его у кого-то из бесчисленных немецких, американских или английских авторов, которых в его книге невозможно сосчитать. Последние четыре слова автор выделил курсивом, чтобы создать впечатление, будто это подлинные слова Сталина. На самом деле ни о каком «бесконечном терпении» Сталин не говорил.
Задолго до этого поэт Борис Слуцкий, умерший в 1986 году, написал даже стишок об этом тосте, который заезжий прохвост Коротич напечатал в «Огоньке». Стишок так и назван был — «Терпение»:
Ну, во-первых, «пьяных зал» — это Жуков и Рокоссовский, Курчатов и Королев, Шолохов и Леонов, Шостакович и Хачатурян, Уланова и Гризодубова… Во-вторых, Сталин ничего похожего не говорил. В-третьих, зал слушал вовсе не молча, выступление Сталина сопровождалась аплодисментами, а в конце — «Бурные, долго не смолкающие аплодисменты». Авиаконструктор А. Яковлев вспоминал: «Речь Сталина постоянно прерывалась долго не смолкавшими овациями, поэтому его короткий тост занял чуть ли не полчаса. Наконец Сталин не выдержал и засмеялся:
— Дайте мне сказать…
Новый взрыв аплодисментов…»
По записанным в дневнике Чуковского воспоминаниям Константина Федина, сидевший рядом с ним Илья Эренбург почему-то расплакался после тоста: «Что-то показалось ему в этом обидное». Может быть, он с огорчением подумал: «Вот каковская пора — за русский народ пьем! Нет бы за еврейский…»
Вот теперь услышали и в фильме Боровика: «Сталин произнес свой знаменитый тост за русский народ… Он действительно всю войну удивлялся терпению русского народа». Ничего другого, мол, достойного похвалы у русского народа вождь не видел. Словом, все то же, как все.
На самом деле Сталин сказал: «Я поднимаю тост за здоровье нашего Советского народа, и прежде всего русского народа, не только потому, что он — руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение».
А вы, Генрих Авиэзерович, и ваши собратья жульничаете, выхватив их тоста лишь одно «терпение». Для этого не требуется ясного ума и стойкого характера, а только одна наглость. Приемчики-то у вас у всех однотипные, даже одинаковые.
Однако же объективности ради надо признать, что порой автор фильма даже, представьте себе, и похваливает Сталина, правда, хихикая при этом. Например: «Глуп он не был. Нет, не был он глуп, не глуп, не глуп…» По этому вопросу есть высказывания многих авторитетных людей, в МГИМО, к сожалению, не учившихся. Так, маршал Жуков размышлял: «И.В.Сталин производил сильное впечатление. Лишенный позерства, он подкупал собеседника простотой общения. Свободная манера разговора, способность четко формулировать мысль, природный аналитический ум, большая эрудиция и редкая память даже очень искушенных и значительных людей заставляли во время беседы с И.В.Сталиным внутренне собираться и быть начеку». И дальше: «Сложный, противоречивый, но очень умный. В войну вначале разбирался в стратегических вопросах слабо, но ум, логика мышления, общие знания, хватка сослужили ему хорошую службу, и во втором периоде войны, после Сталинграда был как Верховный Главнокомандующий вполне на месте». И наконец: «В руководстве вооруженной борьбой в целом И.В. Сталину помогали природный ум, богатая интуиция. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, провести ту или иную крупную операцию. Несомненно, он был достойным Верховным главнокомандующим» (Воспоминания и размышления. М., 1971. С. 282, 284. и М., 1983. Т. 2, с. 102). Так говорил о Сталине человек, знавший его, может быть, лучше, чем себя. А кто скажет о вас, Боровик, что, переменив за свою долгую жизнь множество мягких кресел, вы хоть один раз были «вполне на месте»?
Маршал Василевский: «Взвалив на свои плечи огромную ношу, И.В.Сталин не щадил и других. В ходе Великой Отечественной войны, как, пожалуй, ни в какое время, проявилось в полной степени самое сильное качество И.В.Сталина: он был отличным организатором… Возглавляя одновременно Государственный комитет обороны, правительство, Верховное главнокомандование, Сталин изо дня в день очень внимательно следил за всеми изменениями во фронтовой обстановке, был в курсе всех событий и в народном хозяйстве. Он хорошо знал руководящие кадры и умело использовал их….
Были в деятельности Сталина того времени и просчеты… Однако, как человек глубокого ума, он, естественно, не мог не сознавать своих просчетов и не делать выводов для себя… Будучи Верховным главнокомандующим, он, конечно, проделал уже в первые месяцы войны колоссальную работу. То, что он стоял во главе Ставки, придавало ей вес и значение. Он твердо держал в руках нити управления фронтами».
И вывод: «Сталина несомненно можно отнести к разряду выдающихся полководцев…» (Дело жизни. М., 1973. С. 126, 268). А вас, Боровик, несомненно можно отнести к разряду выдающихся пустобрехов, причем, к первому разряду.
Еще об уме Сталина? Ну, вот хотя бы один эпизод из воспоминаний Черчилля, на которого ваша братия молится. Он рассказал Сталину план «Торч» — план высадки союзников в Северной Африке. И потом
