полицией Далласа, а оно было таково: Освальд действовал в одиночку, на свой страх и риск.
Через неделю после убийства Кеннеди его преемник, президент Линдон Б. Джонсон, назначил комиссию для расследования этого преступления. Председателем её стал 73-летний глава Верховного суда Соединённых Штатов, бывший губернатор и генеральный прокурор Калифорнии, Эрл Уоррен. Ввиду многочисленных слухов и кривотолков президент и официальные федеральные власти, а также руководители штата посчитали нецелесообразным поручать расследование убийства следователям штата Техас или большому жюри округа Даллас. Требовался орган, работе которого народ бы доверял.
Членами комиссии президент Джонсон назначил сенаторов Ричарда Б. Рассела (сенатор-демократ от штата Джорджия, член сенатского комитета по вооружённым силам) и Джона Ш. Купера (сенатор- республиканец из Кентукки), членов палаты представителей Хейла Боггса (депутат-демократ от штата Луизиана; глава фракции) и Джеральда Р. Форда (впоследствии он станет 38-м президентом США, а в то время он был депутатом-республиканцем от штата Мичиган и являлся председателем ассоциации в палате представителей); в комиссию также входили два юриста: Аллен У. Даллес (бывший директор ЦРУ, Центрального разведывательного управления) и Джон Д. Макклой (бывший президент Международного банка реконструкции и развития, в прошлом верховный комиссар по делам Германии, а также в годы Второй мировой войны — помощник государственного секретаря по делам военного министерства).
Эта комиссия, состоявшая из семи человек и названная общественностью «комиссией Уоррена» (по имени её председателя), носила официальное наименование «Президентская комиссия по вопросам, связанным с убийством президента Кеннеди». В её отчёте говорилось: «Комиссия видела свою задачу вовсе не в том, чтобы действовать в качестве судебного органа, пред которым предстают конфликтующие стороны, или чтобы выступить в качестве обвинителя. Скорее, она считала себя обязанной действовать как орган, который призван устанавливать факты, служащие выяснению истины».
Комиссия получила от Конгресса очень широкие полномочия и набрала штат сотрудников. В конце сентября 1964 г. был готов отчёт. До этого в сотрудничестве с Федеральным бюро расследований и службой безопасности было проведено более 27000 допросов; показания опрошенных тщательно проверялись, причём прежде всего комиссия расследовала всевозможные догадки и предположения. В оригинальном варианте отчёт содержит почти 900 страниц. Этот том дополняли 26 томов «Приложений», включавших документы следствия, схемы и фотографии, результаты проверки слухов, а также биографии Освальда и Руби.
Публикация отчёта вызвала международный резонанс. Первые отклики появились тогда, когда стал известен лишь главный результат деятельности комиссии, а сам отчёт ещё не был опубликован (вначале его представили президенту Джонсону). А результат был таков: Освальд является убийцей-одиночкой; президент Кеннеди убит им одним, кроме того, Освальд застрелил полицейского Типпита; ни о каком сговоре между Освальдом и Руби не может идти речи так же, как не может идти речи ни о каком заговоре, организованном Освальдом и какими-либо другими лицами или властными группировками с целью убийства президента.
Ещё до публикации и проверки отчёта выводы, сделанные в нём, были тотчас и безоговорочно приняты большей частью международной прессы. С исторической точки зрения, это — вовсе не такой уж незначительный факт. Хотя подобная реакция ничуть не должна удивлять, а наоборот, является — если оставить без внимания подоплёку — вполне понятной. Убийство молодого американского президента, которого многие миллионы американцев считали гарантом свободного мира, породило страх и неуверенность. В том числе и в Восточном блоке. И прежде всего на Кубе. Люди боялись, что, если будет открыт политический заговор, последствия могут оказаться такими же тяжёлыми, как и последствия знаменитого политического убийства, потрясшего весь мир в 1914 г.
Хотя через десять месяцев после убийства Кеннеди непосредственная опасность казалась уже не столь велика, как в ноябре 1963-го, однако чувство неуверенности было ещё сильно, поэтому к выводам, сделанным комиссией Уоррена, отнеслись с доверием, их приняли без всякой критики. Неуверенность сменилась убеждённостью в том, что это преступление, каким бы жутким оно ни было, уже дело прошлого; ни к каким роковым последствиям оно не привело. Пребывая под этим впечатлением, американские представители ещё в конце сентября 1964 г. направили экземпляры отчёта комиссии Уоррена премьер- министру СССР Хрущёву и другим ведущим советским функционерам.
Подобно тому, как многие политики и обозреватели — ввиду желанных для них выводов, сделанных в документе, безоговорочно признали отчёт ещё до того, как прочитали его, так и критики, придерживавшиеся совсем иной точки зрения, вынесли свой вердикт, даже не удосуживаясь проверить отчёт. Так поступил, например, английский философ Бертран Рассел. Согласно достоверным сведениям, он, даже не читая отчёт, назвал его «жалким и негодным» и заклеймил как «постыдную махинацию». Он прислушивался лишь к мнению нью-йоркского адвоката Марка Лейна, который считал Освальда невиновным и по просьбе матери Освальда пытался доказать его невиновность.
В июне 1964 г. по инициативе 92-летнего философа и противника атомного оружия Рассела в Англии был образован комитет, получивший название «Кто убил Кеннеди?». В этот комитет вошли ведущие интеллектуалы Великобритании, например, Д.Б. Пристли, писатель Майкл Фут, член парламента, Джон Арден, Виктор Голланч и лондонский театральный критик Кеннет Тинан. В декабре 1964 г. в английской воскресной газете «Санди таймс» появилась статья, написанная в поддержку комитета и принадлежавшая перу профессора новейшей истории Оксфордского университета Хью Тревора-Ропера.
Тревор-Ропер сомневался в достоверности отчёта, подготовленного комиссией Уоррена; он указывал на ряд противоречий и несообразностей. Однако позволял себе не считаться с фактами, приведёнными в отчёте, и самовольно искажал их, причём весьма существенным образом. Например, он утверждал, что полиция уничтожила бумажный пакет, изготовленный Освальдом: завернув винтовку в этот пакет, Освальд пронёс её в здание склада школьных учебников; позднее же полицейские собственноручно изготовили пакет, его стали считать важнейшей уликой и предъявлять свидетелям для последующего опознания. Однако Тревор-Ропер заблуждался. Впрочем, полицейским действительно пришлось изготовить новый пакет, поскольку подлинный пакет после проведения различных лабораторных тестов вылинял и потому предлагать его для опознания свидетелям событий было уже нельзя. Однако подлинный пакет, на котором полиция обнаружила отпечатки пальцев и ладоней Освальда, не был уничтожен.
Ещё одна поправка, внесённая Тревором-Ропером, касается допроса. Освальда допрашивали в общей сложности двенадцать часов. Однако никаких записей не сохранилось (не говоря уже о магнитофонных записях). Поэтому Тревор-Ропер писал: «Если в распоряжение комиссии не удалось предоставить никакого протокола, то случившемуся можно дать лишь одно объяснение: протокол уничтожен ФБР или полицией, а комиссия Уоррена, проявляя преступную халатность, даже не потрудилась расспросить о причинах его отсутствия». Тревор-Ропер полагал, что американская полиция «даже в самых тривиальных случаях автоматически фиксирует протокол допроса», однако потом уже, задним числом, он узнал, что американские полицейские очень редко составляют протоколы допросов, делают это лишь когда дело доходит до признаний подозреваемого или уличающих свидетельств.
Профессор Тревор-Ропер позволил себе подправить ещё один факт — он исказил мнение одного из оперировавших врачей о характере ранений президента, поэтому критическую статью, написанную оксфордским историком, сочли необоснованной. И более того: раз уж в «сочинении легенд» уличили довольно известного профессора, то отмести возражения прочих критиков, оспаривавших выводы комиссии, было ещё легче. Всех прочих критиков можно было счесть «неисправимыми скептиками» — или даже «левыми или правыми радикалами», или же коммунистами, и, уж конечно, все они были «бессовестными журналистами, любителями сенсаций».
Вот ещё штрих, дополняющий картину трагедии: дискуссия об обстоятельствах преступления и его подоплёке велась с ужасающей необъективностью. Это относится прежде всего к сторонникам отчёта, которые объявляли — в лучшем случае — фантазёром любого, кто осмеливался усомниться хотя бы в том, что в цепочке улик не было никаких пробелов.
Вот что писал в своём предисловии издатель и комментатор полного немецкого издания отчёта Роберт М.В. Кемпнер, бывший заместитель главного американского обвинителя на Нюрнбергском процессе: «Так называемые „тайны“ остались лишь для тех персон, которым по каким-либо личным, политическим или иным соображениям нужна завеса таинственности вокруг убийства. Каждый объективный наблюдатель современной истории, будь то политик, юрист, „простой человек с улицы“ или азартный читатель
