начинают вести себя так, будто бы они были закадычными друзьями уже многие годы. Самые сокровенные мысли могут быть рассказаны случайному попутчику. Так было и тогда, когда поезда двигались с черепашьей скоростью, и теперь, когда они ходят быстрее самолета 20 — 30-летней давности. Однако в купе поезда пассажиры откровенны, а в самолете — нет. Меня давно занимает этот вопрос. Но чего-либо разумного я придумать так и не смог.
И на сей раз я услышал в поезде много интересного, не говоря уже о стечении обстоятельств, которые…
В купе я пришел первым. За мной молодая женщина, а через несколько минут неожиданно появился мой шеф — Лев Дмитриевич. Увидя меня, он развел руками, и мы дружно рассмеялись. Женщина удивленно посмотрела на нас.
Указав глазами на четвертую. Пустующую полку, шеф сказал:
— Если четвертым пассажиром окажется моя теща, я нисколько не удивлюсь.
— Почему именно теща? — спросила соседка. На ее вопрос решил ответить я и заодно объяснить причину нашего неожиданного бурного веселья.
— Видите ли, я купил билет за десять дней, а Лев Дмитриевич час назад пошел его доставать. Поэтому, когда он появился в нашем купе, мы не могли не рассмеяться.
Женщина сняла пальто, но почему-то оставила шляпу с черной старомодной вуалью, которая прикрывала ее лицо.
— А чему тут удивляться? — сказала женщина. — Обычное совпадение.
— Что значит обычное? — возразил Лев Дмитриевич. — Я мог вообще не достать билета на поезд, а вероятность того, что попаду в это же купе, вообще не больше одной сотой.
— О какой вероятности вы говорите?
— О самой обычной, математической.
— Я думаю, что совершенно бессмысленно применять законы известной нам сейчас теории вероятностей к жизненным ситуациям. Теория вероятностей — это наука о независимых, абсолютно случайных явлениях. В жизни же все связано и все обусловлено.
— Это каким же образом? — спросил я соседку. Она тем же невозмутимым тоном продолжала:
— Вот, например, в вашем случае кассир мог оказаться под влиянием мысли человека, знающего номер нашего вагона и вашего места.
— Простите, но в телепатию я не верю. Это мистика, — отрезал шеф.
Соседка как ни в чем не бывало ответила:
— В то, что сейчас называют телепатией, и нельзя верить. Это набор фантастических измышлений или выводов из недобросовестно выполненных опытов. А зачастую — просто шарлатанство. Но отсюда вовсе не следует, что мы уже все знаем о влиянии людей друг на друга.
В это время поезд тронулся, и мы как по команде посмотрели на оставшееся пустым четвертое место. Первой заговорила соседка.
— Я не знаю ничего определенного о нашем соседе, но он должен быть мужчиной и будет догонять поезд. Ему почему-то надо обязательно приехать поездом, — как-то задумчиво закончила она. — Кроме того, судя по всему, вы оба географы.
Мы переглянулись: не хватало еще ехать три дня в компании с ненормальным человеком. Но женщина быстро поняла наши мысли. Уже другим тоном, чем-то напоминающим голос матери, успокаивающей ребенка, она сказала:
— Для того чтобы вы лучше поняли меня, я, если хотите, расскажу вам об одной истории. В ней все верно, даже имена.
— Что же, — сказал шеф, — география — это землеописание. Надеюсь, действие произошло на Земле?
— Не вполне, — загадочно улыбнулась соседка. — События, о которых я рассказываю, начались в Ленинграде. Конференц-зал Ленинградского университета был полон. Стояли в простенках, сидели на окнах. Шла лекция профессора Позднева.
— Кого-кого? — переспросил шеф.
— Профессора Позднева, — повторила соседка, явно недовольная, что ее перебили в самом начале.
Шеф вынул портсигар.
— Простите нас, пожалуйста, но мы выйдем покурить.
Соседка пожала плечами.
На площадке, куда мы вышли покурить, Лев Дмитриевич, раздосадованный тем, что ему навязывают разговор о человеке, которого он ненавидит, сказал:
— Саша, надо что-то предпринять. Не могу же я спокойно сидеть и выслушивать сентенции об этом человеке.
— Может, перейдем в другой вагон? — осторожно предложил я.
— Вы видели, Саша, когда-нибудь академика Лапина бегущим с поля боя? Даже если ему присвоили почетное звание географа?
— Но ведь вы не хотите ее слушать?
— Да. Слушать эти сентенции не хочу. Но я не могу просто сбежать, когда ведется пропаганда невежества. Да еще где? В мягком вагоне, среди незнакомых, но явно интеллигентных людей.
Шеф нервно смял недокуренную папиросу и большими шагами направился к двери купе. Неожиданно он остановился и сказал шепотом:
— Не надо говорить пока, Саша, кто мы такие. Будем выдавать себя за географов, если ей так хочется. Черт с ним. Договорились?
Войдя в купе, он сел и обратился к соседке:
— Итак, вы начали рассказ о профессоре Запоздалом.
— Не Запоздалом, а Поздневе.
— Какая разница, все равно человек с такой фамилией явно опоздал родиться.
— Я бы не стала придавать фамилиям такого значения. Быть может, вам неинтересен рассказ?
— Нет, отчего же. Ведь вы с вашей проницательностью решили, что это интересно географам.
— Итак, я начала с лекции. Последние слова лектора были такими: «В масштабах Вселенной жизнь бессмертна и существует вечность. Только при нормальной эволюции каждая новая цивилизация делает еще шаг к прогрессу, подобно тому как на Земле мы растем от поколения к поколению». Эти слова профессора словно заворожили аудиторию. Долго длилось молчание: так это было ново и неожиданно. А затем зал разразился аплодисментами и начал забрасывать профессора записками.
— Вы применили интересный оборот: «Зал разозлился аплодисментами». А ведь верно, и такое возможно, — вставил шеф.
— Не разозлился, а разразился. Но я продолжаю. Мои молодые друзья Николай и Маша шли после лекции вдоль парапета Университетской набережной. Когда молодые люди стали переходить мост лейтенанта Шмидта, Николай почти дословно повторил про себя запомнившиеся ему слова профессора. Я их тоже не зря повторяю вам: «Человечество на Земле может достичь невероятных вершин культуры и умереть естественной смертью через несколько миллиардов лет, наследовав достигнутое следующему роду мыслящих существ где-то на другой планете. Но может и покончить жизнь самоубийством в пожарище атомной войны, не достигнув даже зрелости. Но всегда…»
Тут он вдруг почувствовал, что Маша с силой остановила его. Прямо на них неслась «Волга», они еле успели отскочить. Когда они перебежали на другую сторону. Маша сказала: «Если, находясь под впечатлением лекции, мы попадем под машину, то гипотеза профессора от этого не получит подтверждения. Не так ли?»
«Маша, это грандиозно. Ты только подумай: эволюция жизни в масштабах всей Вселенной! — сказал Николай». «Значит, ты согласен с тем, что у всего человечества где-то на других планетах тоже будут потомки? И они могут наследовать что-то из того, что приобрел человек на Земле?» — «Да, если прав профессор». — «Это невероятно, — в глазах Маши было недоумение, — а сколько детей может быть на других планетах у миллиардов людей, живущих на Земле?» — не без иронии добавила она. «Детей, — как эхо отозвался Николай, — это не то слово. Маша, все гораздо сложнее».
