Слова Прянишникова о единстве противоположностей заставили меня вздрогнуть. В этом было что- то мистическое. Неужели перед встречей с Борисом Михайловичем они не случайно приходили на ум? Может быть, я стал объектом передачи мыслей на расстоянии, хотя раньше никогда не замечал за собой никаких экстрасенсорных способностей в качестве рецепиента? Или все дело в индукторе, в силе его мысленного посыла?
— …Прежде всего нужно подчеркнуть, что процесс мышления носит квантовый характер, — вернул меня к действительности голос Прянишникова. — Догадку на сей счет впервые высказал создатель квантовой механики Нильс Бор. Но он не привел никаких доказательств в ее подтверждение. Между тем они, как говорится, лежат на поверхности. Главное — это нарушение мыслительного процесса при его самоконтроле. В отношении элементарных частиц существует принцип неопределенности. Он заключается в том, что слишком точное измерение неизбежно ведет к возмущению измеряемой системы, увеличивая тем самым разброс результатов измерения и уменьшая объективную информацию, которую оно дает…
Мой школьный курс физики остался в далеком прошлом. Поэтому я с повышенным вниманием следил за ходом рассуждений Бориса Михайловича, опасаясь упустить малейшую деталь. К счастью, ничего сверхспецифического в них не было, а логичная последовательность изложения делала его вполне доступным моему гуманитарному восприятию.
— …На практике, в нашей повседневной жизни, мы имеем подобный же эффект и в отношении мыслительного процесса. Предположим, человек думает и одновременно пытается проследить за своими мыслями. Так вот, чем старательнее он это делает, тем больше отвлекается от того главного, что обдумывает. И наоборот, глубокое и плодотворное проникновение мысли в предмет нельзя проследить во всех деталях. Очевиден лишь конечный результат мышления — умозаключение. Отсюда и проистекают так называемые озарения, когда решение трудной проблемы приходит внезапно, без логического обоснования. Подобное озарение соответствует квантовому скачку в физике элементарных частиц.
Пока все понятно? — вдруг озабоченно спросил Прянишников и явно обрадовался, услышав утвердительный ответ. — Тогда пойдем дальше…
Да, пока все было понятно, однако квантовая теория мышления оказалась не совсем тем, что я ожидал услышать от Прянишникова. Разгадками феноменов Джуны Давиташвили и Кулешовой, Кашпировского и Чумака, которые, исходя из сообщения в американском журнале, я надеялся получить, увы, пока и не пахло. Оставалось набраться терпения и выслушать импровизированную лекцию до конца. А потом учинить ученому мужу допрос с пристрастием.
Впрочем, до этого дело не дошло. У меня даже возникло подозрение, что Прянишников умеет не только внушать свои мысли, но и читать чужие. Во всяком случае не успел я подумать о моих несбывшихся надеждах, как Борис Михайлович прервался на полуслове:
— Я вижу ваш жребий на хмуром челе. Запомните ныне вы слово мое: искателю трудная слава, — шутливо продекламировал он и погрозил мне пальцем: — Боюсь, что вам предстоит выслушать не одну мою ученую проповедь, прежде чем вы получите ответы на все ваши вопросы. Многое мне и самому еще не до конца ясно. Будем искать ответы вместе. Согласны?
— Конечно. Только боюсь, что от меня, неспециалиста, будет мало толку, — откровенно признался я. Потом уже, значительно позже, до меня дошло, что Прянишникову был нужен не столько помощник, сколько критический слушатель для обкатки своей теории.
— Не скажите, — живо возразил он. — Логика и здравый смысл у вас есть. А настоящих специалистов в области парапсихологии на данный момент вообще не существует. Поэтому я предлагаю сделать тайм-аут, послушать музыку, а потом еще немного поработать…
Играл Прянишников хорошо. Чьи это были вещи, я не знаю. При всей непохожести — бурные, бравурные и тихие, задумчивые — в его исполнении их роднила одна особенность: аккорды звучали четко, раздельно, словно он старался даже музыкой убедить меня в дискретности человеческой мысли.
Для восприятия вторая часть лекции оказалась гораздо труднее первой. Речь пошла о весьма специфических вопросах, в которых мои познания не выходили за рамки популярных брошюр. Так что в силу этого я буду излагать их лишь в общих чертах.
Выяснение квантовой природы мышления было первым шагом в разработке теории Прянишникова. Затем предстояло разобраться с материальной базой самого процесса. Что является носителем участвующих в нем битов информации? Если это только слабые биотоки, тогда большинство феноменов парапсихологии оставались без объяснения.
Разгадку подсказала высокотемпературная сверхпроводимость. При ней переносчиками электрического заряда выступают не привычные нам электроны, а молекулы. Стоило продолжить аналогию, и все становилось на свои места. Оказывается процесс мышления реализуется при помощи молекул ДНК в клетках мозга и имеет сложную электрохимическую природу. Причем для него существенны столь малые количества энергии, что вся система и с этой стороны ведет себя как квантовая, а само мышление сводится к ее изменению.
Однако этим дело не ограничивается. Будучи энергетически заряженными, молекулы ДНК излучают безмассовые частицы, похожие на нейтрино, — «кванты разума», как назвал их Прянишников, и создают собственное дальнодействующее поле — «поле разума». Эта двойственность и объясняет парапсихологические феномены, такие, как экстрасенсорное восприятие, дальновидение, лечение путем мысленных установок и многое другое. Главное же отличие экстрасенсов от остальных людей кроется в количественных характеристиках их мозга вследствие врожденных особенностей ДНК, то есть в сверхвысокой чувствительности к мысленному излучению других или в значительно большей силе собственного излучения.
За окном уже стемнело, когда Борис Михайлович счел, что заложил достаточно исходного материала для моего мыслительного процесса:
— Предлагаю составить расписание наших встреч и на этом сегодня закончить. Каково ваше мнение?
— Положительное, — согласился я, только сейчас почувствовав, что изрядно устал. Сказалось напряжение, с которым я слушал Прянишникова.
…Позднее, когда я познакомился с Мишелем Дебре и выслушал его рассказ о путешествии по Западной Африке и общении с могонами, то, проведя сложные расчеты, с помощью старых календарей установил поразительную вещь: в тот самый день, когда я впервые встретился с Прянишниковым, он сидел в хижине местного колдуна Тиваренга и обсуждал со старцем космогонические проблемы! Что это — простое совпадение или?.. О том, что может скрываться за ним, я не решаюсь признаться себе даже сейчас.
Ищущий да обрящет
Впоследствии это библейское изречение не раз приходило на ум Мишелю Дебре, когда он вспоминал о выпавших на его долю приключениях…
Из опасения прослыть легковерным чудаком, а еще хуже — фантазером Дебре решил до поры до времени никому не рассказывать о воскрешении из мертвых. Скорее всего, это бы ему удалось, если бы по пути в Киншасу он не встретил Ганса Фиша, много лет проработавшего врачом католической миссии в Чинкасе, а теперь возвращавшегося домой, в Европу. Его можно было без всяких оговорок отнести к числу настоящих знатоков Африки, познакомившихся с ней не из окна туристского автобуса. Сыграла свою роль и медицинская профессия немца. Одним словом, после недолгих колебаний этнограф поделился с ним увиденным у пигмеев-тва.
Фиш воспринял услышанное вполне серьезно.
— Что ж, ничего невозможного тут нет. Хотя, как и вы, я могу лишь строить догадки относительно биологического механизма подобных чудес, — заметил он. — У меня самого был почти такой же случай…
То, что Дебре узнал от немца, заставило его срочно изменить маршрут и отправиться в Чинкасу.
По словам Фиша, неподалеку от этого городка жил гри-гри, славившийся на всю округу как
