беспокоиться, раскрепощая в отношении них свою аристократическую расовую этику.
Потрясающе по своей возвышенности и вместе с тем по утилитарности учение Платона об Эросе. Представление об индивидуальной красоте объекта страсти есть в первую очередь «воспоминание» о вечной красоте расы, восхождение к незамутненному генетическому идеалу, архетипу. В основе чувственного всегда лежит глубоко личное, которое, тем не менее, всегда есть элемент расового целого. Только в самих себе мы несем идеал высокого Эроса, к которому прикованы цепями наследственности. Эрос — это квинтэссенция расы, ее абсолютный, неослабевающий магнит; ее вечный священный источник, глумление над которым есть высшее преступление. Именно через Эрос достигается у Платона восхождение к высшему благу вечности. Совершеннейшая красота есть воплощение конкретного расового типа, именно поэтому в «Пире» Платона весь мировой процесс представлен как результат воздействия Эроса в частных формах. В Платоне все время борются метафизический оптимист и эмпирический пессимист, и эта героическая борьба подлинного аристократа духа проходит через все его творчество.
Не прижился бы великий эллинский мудрец в салонах современного «свободного искусства», ибо оправданным считал лишь то искусство, которое находится на службе у блага, и потому придерживался того мнения, что это свойственно весьма немногочисленным произведениям искусства. Он был лютым противником «искусства для искусства» и безосновательного эстетизма. Познакомившись с Сократом, он сжег все юношеские стихи, ибо считал, что аристократический философ должен начинать с самого себя, и никакие жертвы не могут быть велики, если сознаешь грандиозность и святость цели — долголетие и могущество своей расы. Как видим, эти мысли и поступки Платона находятся слишком далеко от стерильного теоретизирования, каким нам хотят представить его мужественную всеподавляющую рациональность. Практическая целесообразность — вот единственный критерий расчета всех гигантских инженерных сооружений его мысли. Долг, добродетель, справедливость, переселение душ, учение о потустороннем мире — все это выполнено с безукоризненностью чертежа, все продумано, все сходится в мелочах. И самое главное, рассчитано на века. Величественное строение его мысли пережило многовековые схоластические извращения христианства, нашествия лживых демократий, своеволие чужих неумелых рук, и вот стоило лишь смахнуть все эти нечистоты мысли, как, пораженные, мы увидели, что все сложнейшие механизмы его мысли, все приводные ремни категорий и положений не испорчены и продолжают работать сегодня с настойчивостью хорошего часового механизма. Платон — и теперь, как и всегда, эталон расового мышления. Платон — это знак качества для всех, кто сумел соотнести смысл своей жизни с окружающим, для всех, кто хоть раз задумался, что такое качество, различие и почему существуют свои и чужие?
Евгеническое учение Платона было глубоко эзотерично, ибо он искал некий магический универсальный ключ к усовершенствованию расы. «Мы должны иметь нечто, похожее на заклинание для самих себя», — писал Платон в «Федоне». Всю вторую половину жизни он теснейшим образом был связан с пифагорейскими союзами, в связи с чем его расовое учение состоит из двух уровней: эзотерического — для посвященных мудрецов, и экзотерического — для софистов и черни. Расовая гигиена у Платона теснейшим образом связана с метафизикой, верой в переселение душ, от чего в ней присутствуют даже такие категории, как трансцедентная вина и потустороннее возмездие.
Забота о чистоте расы у Платона естественным образом перерастает практические нужды ближайших будущих поколений. Человек, придерживающийся в этой жизни философских постулатов расовой гигиены, неминуемо обеспечивает себе перспективу должных воплощений в будущих жизнях. Видя идиотизм толпы и никчемность идей равенства, великий эллинский мудрец упорствовал до конца.
Нам, живущим сегодня, Платон оставил множество практических советов, актуальность которых не ослабевает спустя многие века. Свидетель демократических преобразований в Греции он считал, что никакие мероприятия расовой гигиены в демократических государствах неосуществимы в принципе. Немецкий расовый философ Фриц Ленц в XX веке писал: «Практическая действенность предложений Платона до сих пор исторически не испробована. Античная культура погибла, не совершив серьезных попыток выздоровления».
Неоплатонический философ Плотин, живший в III веке нашей эры, взяв за образец идеи своего великого учителя, попытался основать в Римской империи город Платонополис, но император Галлиен отказал ему в помощи, ибо империя уже была смертельно больна все теми же расовыми недугами смешения и деградации.
Ранние философы стоицизма имели очень плотные контакты с киниками. Начало «Стои» иногда связывают с именем Гераклита, но канонизированным основоположником этого направления все же считается Зенон.
Как и учитель, его последователи Аристон, Клеанф, Хрисипп, Гекатон, Эпиктет, Посидоний, Герилл унаследовали от киников антропологическое и психологическое мышление, расовое обоснование этики. Добродетель и стремление к свободе они также обосновывали наследственностью, а порочных людей считали душевнобольными. Хрисипп, в частности, как подлинный евгенист предлагал заниматься воспитанием ребенка еще до его рождения, и задолго до Дарвина он объяснял инстинкт самосохранения как главный жизненный импульс. Высшую нравственность и долг стоики видели не в помыслах, но действиях. Добродетель в человеке они понимали как неразрушимую биологическую основу.
К сожалению, объем нашего эссе не позволяет шире и основательнее раскрыть тему, ибо расовое мышление у древних греков — это феномен, требующий многотомного фундаментального исследования. Самой постановкой вопроса мы хотели лишь обозначить проблему, показать принципиальную неверность представления о греческой философии и шире — о греческом мировоззрении как о трухлявом беззубом академическом антиквариате. Греческая мысль — это актуальность и модернизм, это изящество и натиск, это, наконец, сама жизнь во всем ее многообразии, а самое главное — нестареющая привязанность к органическим основам бытия. Мы найдем культуру расового мышления не только у греческих ученых, врачей и философов, но и у историков, например, Геродота и Ксенофонта, а блестящий комедиограф Аристофан преподаст нам шедевры античной расовой психологии. И примерам этим несть числа.
Желание автора написать эту работу вызвано двумя причинами. Во-первых, общностью расового происхождения греков и русских, ведущих свою родословную от одного древа индоевропейских народов, а во-вторых, удивительной схожестью проблем, связывающих расовое мышление древних греков и современный русский менталитет. Кризис разложения, утрата культуры сегодня, как и тогда, могут быть пресечены только активными продуманными действиями, исключающими всякую жалость к себе и окружающим. Сегодня, как и вчера, нас очень многое объединяет с греками. Достаточно вспомнить, что в число шести самых великих мудрецов древности наравне с греками входил и скиф Анахарсис, а полиция Афин в VI веке до нашей эры была полностью укомплектована скифами — этими прямыми предками славян, и мы можем быть уверены, что при таком уровне расового образования греки никогда не доверили бы столь ответственную социальную функцию расовочуждому народу. Велико было взаимовлияние греков и славян-язычников, что видно на примере нашего пантеона Богов, не ослабло оно и в христианские времена. Посему мы, ныне живущие русские, имеем в какой-то мере право гордиться греческой мудростью как своим наследием, что автоматически накладывает на нас обязанность и защищать ее как собственное достояние.
Мумия Ленина (оккультный и расовый аспекты)
Падение коммунизма на большей части планеты естественным образом повлекло за собой его переосмысление. Темы, связанные с его родословной и бывшие запретными в условиях тоталитарной идеологии, получили ныне подробное освещение. Жизнь и деятельность вождя мирового пролетариата, подававшиеся ранее как мифологическое житие большевистского культа, теперь подверглись скрупулезному анализу, и многие черты характера реального Ленина оказались далекими от обожествленного идеала. Новые сведения о иезуитском фанатизме, неразборчивости в средствах достижения цели, неизвестные ранее места из переписки и секретные директивы, факты о личной жизни вплоть до мельчайших подробностей, включая болезни, — все это существенно изменило в нашем
