различных формах), и, следовательно (и очень важно!), заготовлялась маньяком-людоедом не для продажи, а для собственного «употребления». Хоть одно неплохо — если бы обнаружился факт продажи человеческого мяса через торговую сеть, разговоров было бы всей стране на несколько лет.
Почему дело было передано нам? Во-первых, экстраординарный характер дела — людоедство это не что-нибудь, а если еще пойдут слухи… Во-вторых — Москва, столица. И в-третьих, а вот как раз третьей причины хватило бы за глаза — последней жертвой оказался негр, и, хотя его личность пока не была установлена, была, как вы сами понимаете, велика вероятность того, что он окажется гражданином другой страны.
Итак, мы имеем словесный портрет преступника. А вот фотографий — нет. Можно, конечно, попытаться организовать розыск и по описанию внешности, если бы не одно «но». Рядом, менее чем в часе пути на электричке, находилась Москва. Тогда, в начале шестидесятых, там уже проживало несколько миллионов человек. Ничего не стоит раствориться в этих миллионах, особенно когда нет никаких особых примет. Просто обычный человек. Даже прописка неизвестна: как дачник, он мог оказаться и москвичом, и жителем ближайшего к даче города. И самое страшное состояло в том, что это был маньяк, от которого можно было ожидать все новых убийств. Каждую минуту. Ведь он сейчас лишился всех запасов своего «любимого лакомства».
Честно говоря, я не был готов на тот момент к розыскной работе. Мои занятия в специальном отделе носили скорее научный характер. Если мы и вели наблюдения за некоторыми объектами, то это было ближе к какому-то научному исследованию или к документальному кино, чем к ловле преступников. Но был найден крайний в этом деле. Им оказался я. Пришлось что-то придумывать.
Я анализировал задачу и так, и этак. И нигде никаких мыслей. Где может сейчас проживать маньяк? Где будет искать новые жертвы? Где «готовить»? На все эти вопросы был один ответ: да где угодно, по всей столице!
Если проанализировать данные по жертвам, то опять никаких закономерностей: трое мужчин, две женщины, далее — ребенок, двое молодых людей, один сорокалетний и один пенсионер, упитанность жертв — в широких пределах колебаний, далее — цвет волос и глаз, здесь тоже никаких пристрастий. Даже один чернокожий. Итак, преступнику практически все равно, кого убивать и поедать. Или он ищет. Тогда следующей жертвой окажется некто, совершенно не похожий по своим данным на предыдущие жертвы.
Я чувствовал, что информации все-таки достаточно, чтобы предугадать следующий ход преступника. Но что-то неуловимо ускользало от моего сознания. Зато интуиция начала постукивать, так, вроде бы, неназойливо, произнося лишь одно имя — «Ган».
Обратиться за помощью к Гану? Это нарушение всех возможных инструкций. Почти должностное преступление. Хотя что значат эти инструкции? Написанные почти сорок лет назад собственноручно рукой Большого Хозяина правила поведения агентов ОГПУ в отношении объекта «Ган»? Но ведь был же ХХ съезд партии, все старое велено зачеркнуть и забыть. Новое время. Почему бы и мне не поступить в духе новых веяний? Тем более, что Ган проявляет ко мне едва ли не дружеские чувства. Конечно, поддерживать приятельские отношения с курируемым объектом для офицера нашей конторы уже несколько ненормально, но, в целом, допустимо в интересах дела. Но вот вводить его в курс дела при расследовании преступлений? Рискованно? А что, собственно, будет? И кто узнает… К тому же известно, что если Ган даст слово, например, что все останется между нами, то он свое слово сдержит, еще не было случая…
Кстати, что это такое — «Ган»? Читатель, конечно, еще с ним не знаком. Придется объяснить. Бывают разные там чудеса. Инопланетяне в летающих тарелках, которых кто-то там видел, Тунгусский метеорит, который где-то там упал и прочее. То ли дело Ган. Сейчас он живет в районе Арбата. Внешне — подросток лет пятнадцати. Таковым пребывает со времени начала наблюдения за ним. А начинали еще в царское время. Возможно, он вообще бессмертен, либо смерть его, как у Кощея в сказке, где-то в далеком краю на высоком дубу… Да и еще разные такие необычные способности. Например, видит насквозь все, мне как-то демонстрировал — взял да прочитал серийный номер на пистолете, что у меня в кобуре. И жутко много знает. Живет такой парень… К счастью, нигде свои возможности не использует, даже не показывает. Одна из моих забот, как куратора по его делу, состоит в том, чтобы предупреждать людей, случайно оказавшихся свидетелями чего-то необычного, связанного с Ганом, о соблюдении тайны. Подписки о неразглашении, беседы и так далее…
Как сейчас помню первую встречу с ним. Мне только что папки торжественно передали, на меня горестно взглянули и вздохнули. Теперь, мол, твоя очередь мучиться! А я тогда еще молодой, простой такой был. Дай, думаю, загляну к нему домой. Познакомлюсь…
Итак, вот он, дом моего подопечного. И хозяина дома нет. Прекрасно, можно осмотреть — как живет, чем живет… Бессмертный! Что-то верится с трудом. На фотографии — мальчишка. И даже без рогов…
А вот и сарай. Если где-то и есть нечто необычное, то оно должно быть в сарае. Ведь хозяин — мальчишка, стало быть, и все самое интересное мальчишки прячут в сараях…
Так. Мотоцикл «Урал». Одиночка. И откуда он его достал? Ведь одиночки разрешено иметь только милиции! Украл и перекрасил? Ну и полубог! Маленький воришка, а не бессмертный, вот кто он! Или просто обманщик. Хотя вряд ли…
А это что за бутылочка? Посмотрим. Открываем — запах приятный, что-то знакомое… Ба! Так это же опиум. Да, здесь явно содержатся наркотики! Кстати, надо на вкус попробовать… Приятная жидкость!
— Ну и как?
Хозяин подкрался незаметно. Как-то неудобно, ведь мы даже не знакомы, а я уже тут, в сарае, и даже какое-то наркотическое зелье пробую!
— Вообще-то я это в бензин добавляю, — говорит мальчишка, думаю, километров тридцать этак прибавляет на полном газу…
— А это… не ядовито? — кажется, мне мало глупого положения, в котором меня застали. Еще и глупый вопрос.
— Нет, говорят, что не ядовито, — подергивает плечами Ган, — это Эликсир Вечной Молодости, он жизнь продлевает…
— И что, правда, действует?
— Да, помогает, — кивает с важным видом паренек, — вот Ежов тоже, перед самым расстрелом испил… То-то Иосиф Виссарионович на него так обиделся!
Я ничего об этой истории не слышал. Ожидаю продолжения, но, увы, мысли моего собеседника скачут в неопределенной последовательности.
— Так ты теперь вместо того, в очках, — то ли спрашивает, то ли утверждает Ган, — он так настырно за мной следил! Можно подумать, что он — ревнивый, а я с его женой гуляю! А ты молодой… Как звать- то?
— Я, между прочим, офицер…
— И что же делает Его Благородие в моем сарае? По долгу службы?
— Да!
— Тогда Вам надлежит представиться!
— Толстых. Виктор Викторович…
— А я — Ган! Ты меня не бойся, я — хороший…
— А я и не боюсь… — усмехнулся я. — Ведь нигде в твоем досье не отмечалось, чтобы ты когда- нибудь кусался!
— Вот и чудненько. Когда надо за мной следить, не стесняйся, заходи в гости, следи сколько хочешь. Я больше «Жигулевское» люблю, а ты?
— А мне на службе нельзя!
— Так пиво, оно не спиртное…
И я выслушал пространную лекцию о содержании спирта в пиве, затем — в сравнении с кефиром, затем паренек перешел на чешские обычаи… Беседа продолжалась мирно, перетекала с темы на тему, мы незаметно перешли на кухню и поили чаю с пирогами. Кажется, я понравился своему подшефному. Впрочем, он мне — тоже…
В дальнейшем я еще не раз сиживал за чаем с этим пареньком. Ган оказался неплохим рассказчиком, но вот беда — он взял с меня слово не пересказывать его рассказов. Нет, тут дело вовсе не в секретах
