стать его женою? Мы говорим с тобою ради твоего же блага. Покорись, дерзкая, воле Раваны, или ты умрешь!» И они все набросились на Ситу с упреками, жестокими и злыми: «Почему не хочешь ты жить во дворце, в царских покоях, наслаждаясь сокровищами трех миров? Ты предпочитаешь быть женою человека. Но ты никогда не добьешься своего! О Сита, забудь о Раме, смертном, лишенном царства, бедствующем, чьи надежды погибли!»
Сита с глазами, полными слез, отвечала им: «Убейте меня, если хотите, но я никогда не последую вашим советам, противным естеству человека. Бедный или лишенный царства, Рама – мой муж, и я всегда буду верна ему, как верна была Шачи – Индре, Арундхати – Васиштхе, а Дамаянти, дочь Бхимы, – царю Нале». Вне себя от гнева, ракшаси окружили трепещущую Ситу и, вращая глазами, облизываясь и потрясая оружием, угрожали ей, говоря: «Она не достойна стать женою Раваны, владыки ракшасов!» Одна из них сказала: «О Сита, ты довольно выказала любовь свою к супругу. Но чрезмерность ни в чем не приводит к добру. Забудь о бедняке Раме и стань женою великого царя ракшасов. Послушайся меня; если же ты не последуешь нашим советам, мы съедим тебя». Другая сказала: «О неразумная дочь царя Митхилы, мы терпели речи твои из сострадания; но не доводи до крайности свое упорство. Ты – во власти повелителя Ланки, унесенная им за океан, и сам Индра не вызволит тебя отсюда. Послушайся меня, о царевна! Зачем ты проливаешь слезы? Забудь свое горе и насладись счастьем с владыкой ракшасов. Молодость женщин быстротечна. Пока не ушла твоя молодость, вкуси радости, которые принесет тебе супружество с царем ракшасов. Если же ты не послушаешься меня, я вырву и съем твое сердце!» Третья сказала, потрясая копьем: «Когда я гляжу на ее глаза, подобные глазам лани, и на ее трепещущую грудь, меня снедает желание отведать ее мяса, ее глаз, ее печени, ее сердца и головы!»
Четвертая сказала: «Я жажду перегрызть горло этой жестокой женщине. Что вы сидите вокруг нее? Мы скажем царю, что женщина мертва, и, несомненно, он разрешит нам съесть ее». Пятая сказала: «Я не люблю ссор. Разделим ее на равные части. Принесите сюда вина, мы славно попируем!»
Слыша эти речи ужасных ракшаси, Сита, испуганная, начала плакать. Дрожащим голосом она сказала: «Съешьте меня, если хотите, я не последую вашим советам. Женщина не может быть женою ракшаса». И, приникнув к стволу ашоки, она воскликнула, заливаясь слезами: «О Рама, я гибну в пучине бед, словно корабль во власти бури посреди океана. О я несчастная, это смерть моя в образе оленя явилась тогда соблазнить меня, и, безумная, я потеряла Раму и Лакшману по собственной вине. Наверное, Рама и Лакшмана не знают, где я, иначе давно уже они явились бы сюда и освободили меня из плена, истребив ракшасов и разрушив Ланку дотла. Или Рама забыл обо мне? Или оба могучих воина были убиты тогда коварным Раваной? Но если так, я не хочу больше жить, я жажду смерти; пусть убьют меня ракшаси, или я сама покончу с собою».
Так жалуясь и сетуя, Сита отошла от ашоки и приблизилась к дереву сисса, мысля о том, чтобы покончить с собою, повесившись на ветвях его на собственных волосах.
Свидание Ханумана с Ситой
Между тем Хануман, сидя на ветвях дерева сисса, слышал все – и речи Раваны, и угрозы ракшаси, и сетования Ситы. Он подумал: «Наконец мои глаза видели ее, ту, которую тщетно искали по всему свету тысячи обезьян. Я тщательно осмотрел город ракшасов и узнал силы Раваны. Теперь я должен утешить ее, верную и любящую супругу доброго Рамы. Если я покину Ланку, не сделав этого, я не исполню своего долга. Если я так уйду, царевна, потеряв надежду, лишит себя жизни. Тогда тщетными окажутся все усилия и труды Рамы, и царя Сугривы, и мои. Но как я заговорю с нею? Как обезьяна высокого и благородного рода, я обращусь к ней на санскрите. Но если я заговорю как брахман на санскрите, она примет меня за Равану и испугается. Лучше я употреблю язык простонародья. Но и тогда она может меня испугаться, приняв за Равану-оборотня. Она закричит – сбегутся ракшаси и, увидев меня, поднимут на ноги всю окрестность. Они постараются убить меня или взять в плен. Если же мне и удастся от них отбиться, я обессилею и уже не смогу перескочить через океан. А если меня убьют или пленят, я не знаю, кто тогда поможет Раме, – никто, кроме меня, не сможет пролететь сто йоджан над океаном. Но все- таки я должен заговорить с нею, иначе она умрет. Как же мне поступить, чтобы не загубить плоды моих усилий? Как заговорить с нею и не испугать ее?» И, поразмыслив, Хануман решил: «Я назову сразу имя Рамы, и она поверит мне».
Когда Сита приблизилась к дереву сисса, Хануман, став на ветке, заговорил голосом приятным и негромким, так чтобы только она могла услышать его: «Был добрый и благочестивый царь Дашаратха из славного рода Икшваку, властитель колесниц, коней и слонов. Его любимым сыном был прекрасный Рама, лучший из познавших науки и сгибавших лук в бою. Изгнанный по велению своего старого отца, он поселился в лесу с женою и братом. Охотясь в лесах, он убил многих храбрых ракшасов. И, мстя за избиение ракшасов, Равана-оборотень обманом похитил его супругу. Скитаясь по свету в поисках Ситы, Рама нашел себе друга в Сугриве, царе обезьян. По приказу Сугривы тысячи обезьян отправились во все страны на розыски Ситы. И, следуя совету Сампати, я перепрыгнул через океан и наконец нашел ее. Это она. Я вижу все черты и приметы, о которых говорил мне Рама».
Сказав это, Хануман умолк. И Сита, слышавшая его слова, в великом удивлении подняла взор и стала оглядываться по сторонам. И, увидев сына Ветра, сидящего смиренно среди ветвей, она, пораженная, подумала: «Эта ужаснейшая обликом обезьяна устрашает взор». Испуганная, она воскликнула жалобно: «О Рама! О Лакшмана!» – и заплакала беззвучно. И, глядя на лучшего из обезьян, смиренно приближающегося к ней, Сита подумала: «Не сон ли я вижу?» – и едва не лишилась сознания от страха. Она сказала себе: «Дурной сон приснился мне сегодня; увидеть обезьяну во сне, говорят, недобрая примета. Но это не сон. Это призрак, созданный моей истомившейся душою. Думая все время о Раме, я всюду слышу его слова. О всемогущий Брахма, сделай так, чтобы это не был призрак».
Сойдя с дерева, Хануман предстал перед Ситой и, смиренно сложив ладони, обратился к ней с такими словами: «Кто ты, о прекрасная, с глазами, подобными лотосам, одетая в рубище? Кого оплакиваешь ты так жалобно? Ты подобна небесной деве, дочери из рода бессмертных; но ты ступаешь по земле, на глазах твоих слезы – значит, ты смертная женщина. Не Сита ли ты, похищенная Раваной из Джанастханы? По твоему печальному облику и несравненной красоте твоей я узнаю в тебе супругу Рамы». Сита, обрадованная именем Рамы, отвечала: «Да, я дочь Джанаки, благочестивого царя Видехи, имя мое – Сита, я – супруга благородного Рамы. Коварный и злобный Равана похитил меня в лесу и унес сюда, на Ланку; он назначил мне два месяца сроку; когда они истекут, я должна умереть».
Хануман отвечал Сите, убитой горем: «О благородная, я пришел сюда по велению Рамы как его посланец. Он жив и здоров, о царевна Видехи, и спрашивает о твоем благополучии. И Лакшмана, преданный спутник твоего супруга, удрученный горем, склоняет голову перед тобою». Сита, объятая восторгом так, словно уже видела Раму и Лакшману перед собой, отвечала: «Теперь я знаю, что правду говорят: раз в сто лет истинная радость посещает человека!»
Но когда Хануман подошел ближе, подозрение опять охватило Ситу: «Увы! Увы! Зачем я говорила с ним? Это Равана, обернувшийся обезьяной, опять приближается ко мне». И она опустилась на землю, потупив взор, чтобы не видеть Ханумана. Когда же он поклонился ей, она сказала ему, вздыхая: «Если ты Равана, колдовством меняющий свой облик, и снова хочешь мучить меня – не подобает тебе такая низость. Да, ты – Равана, я узнаю тебя, явившегося ко мне когда-то в образе нищего странника. О ты, оборотень, о бродящий в ночи, довольно тебе терзать меня! Но если ты враг, откуда та радость, которую даровал мне твой приход? Если же ты вестник Рамы, я благословляю тебя. О лучший из обезьян, расскажи мне о Раме! Мне кажется, я вижу сон. Или я одержима бесом? Или сошла с ума? Или это призрак, рождаемый песками пустыни? Нет, я в своем уме, я вижу ясно себя и обезьяну?» И Сита опять умолкла, терзаемая страхом.
Тогда Хануман сказал ей слова радостные, ласкающие ее слух. «Лучезарный, как солнце, озаряющее небо, восхищающий взоры, как месяц, он щедр к подданным своим, как сам Кубера, бог богатства. Он отважен, как Индра, правдив и красноречив, как Вачаспати, прекрасен, как Кама, бог
