и уважали. И выполнить ПРИКАЗ, повелевающий покарать личных обидчиков Вильгельма Второго для каждого было делом чести… Над дорогами, по которым пытались сбежать тыловые части висели жуткие летающие мельницы русских и немцев, косящие беглецов словно траву. Огромные, невиданные доселе бронированные махины на широченных гусеницах плющили колонны отступающих, мешая их с землёй, а огромные жерла пушек разносили в клочья всё. Немногие мосты, находящиеся по пути в Париж были захвачены появившимся из ночной тьмы десантом, свалившимся на головы пьяным часовым. И протрезветь ни пуалю, ни томми не пришлось – мгновенное, привычное движение лезгинского или черкесского кинжала, и вот уже несчастный бьётся на земле, пытаясь приподнять голову, держащуюся на одном позвоночном столбе. Толчками выливается кровь. Хлюпает что-то в перерезанной трахее. Сучат в агонии ноги. Горцы умели мстить… А Париж веселился… Перерезаны телефонные провода, выбиты с самолётов и вертолётов курьеры, заглушены намертво все первые радиостанции. В эфире стоит жуткий гул – молодые ученики Теслы уже создали первые достаточно мощные глушилки. Париж НИЧЕГО не знает. Он не ведает о том, что дорога на него открыта, и уже мчатся бронетранспортёры и танки, спеша захватить и уничтожить. Веселящимся в знаменитых варьете волшебникам, умеющим превращать людскую кровь в вожделенное, сакральное для них ЗОЛОТО, ещё неизвестно, что не успеют они допить эту бутылку и доесть это блюдо. Что через несколько мгновений распахнуться зеркальные двери и полоснёт от пуза из короткоствольного решётчатого пулемёта в мохнатой папахе казак по бесстыжим шлюхам на сцене, трясущих своими кривыми ляжками, а лощёного господина свалит на сверкающий от воска паркет удар здоровенного кулака… Что уже утром знаменитый Лувр будет оцеплен, и потянуться от него огромные электромобили, вывозящие оттуда все награбленные за века произведения искусства. В клубах пыли скроется знаменитая Эйфелева Башня, на которой повиснут на тросах десятки людей, режущих стальные конструкции электропилами. Потянутся длинные колонны выгоняемых из города людей. Которые будут пронизывать острыми взглядами незаметные хмурые люди, выхватывающие из толпы то одного, то другого господина или мадам и сверяя их личности с фотографическими портретами. Завизжат пилы и застучат топоры, вырубая виноградники в бассейне Луары, взвоют мощные трактора, перепахивающие поля со ждущим своего созревания урожаем. Обезумевшие от страха люди станут штурмовать суда в гаванях Бреста и прилегающих островов, чтобы добраться до Британии, и всё для того, чтобы увидеть, как гигантские серые туши 'Санкт-Петербургов' ведут огонь по лондонским докам из исполинских орудий. Скоро, очень скоро потянутся длинные колонны французов в Сибирь и на стройки Бухарского и Хивинского Ханств, чтобы получив в руки кайла и лопаты с мотыгами строить огромный канал в Кара-кумскую пустыню и тянуть железнодорожные ветки через огромные болота Самотлора. Тысячи и миллионы французов сгинут в бездонных трясинах. Столько же умрёт от голода в начисто ограбленной и обобранной стране, с перепаханными полями, полностью демонтированной промышленностью, уничтоженными до последнего дома городами. С карт Европы исчезнет Французская Республика. Рассадник демократии и всяческих либерастических 'свобод'. Мир ужаснётся. Вздрогнет. Покроются холодным потом разжиревшие спины. Задрожат увешанные золотыми перстнями сосискообразные пальцы. Ибо теперь появился УЖАС. Истинный кошмар для тех, кто осмелился бросить просто КОСОЙ взгляд в сторону русского или немца, малоросса или шваба. Задёргались Морганы, Вестингаузы, Страусы и прочие американские хозяева жизни. Английский король уронил на колени чашку с кофе, когда ему сообщил, что британские колониальные войска уничтожены, и его вице-король торжественно повешен на главной площади Дели перед собственным дворцом русскими десантниками. ОНИ ожидали длительной войны на истощение, где их экономика, опирающаяся на ресурсы половины мира, легко переигрывала Германию и Россию по своей мощности. Но никак не ожидали молниеносного броска в столицу Франции, а самое главное – такой ЖЕСТОКОСТИ. Страна просто была стёрта с лица Земли. Жители – вывезены в глубину необъятной России. Дома и заводы – разрушены. Столица – превратилась в пыль. А их АРМИЯ, на которую ОНИ так надеялись и так рассчитывали, оказалась бумажным листом на пути снаряда. ЧТО ИМ теперь делать? ОНИ выпустили из клетки не тигра. Нет. Тигр, насытившись, остановиться и ляжет спать. На волю вырвалось нечто такое, чему ещё не было определения в их словаре. И не будет. Не успеет возникнуть… А где-то там узкоглазые самоеды, выезжающие из тайги на своих санях покупали у охраны некогда знаменитых французских красоток, преподавая им уроки выделки оленьих шкур и сбора морошки на болотах. Стонали от боли в распухших суставах буржуа, некогда получавшие прибыль от процентов вложенных в банки капиталов, а теперь целый день махающие кайлом в душных шахтах Кузбасса. И пухли от голода старики и старухи, оставленные за ненадобностью на территории ПУСТОЙ страны. В которой не осталось ничего съедобного, кроме крыс, собак и кошек…
А на бывших Елисейских полях стояли ряды огромных виселиц, на которых постукивали костями скелеты борзописцев, ликовавших по поводу смерти его Величества Кайзерин Германской Империи. И выли голодные болонки, которых ещё не растерзали озлобленные серые животные, выползшие на поверхность из знаменитых подземных каналов Сены. Ряды виселиц. Стаи крыс. Развалины сожжённого дотла Парижа. Николай отговаривал Вильгельма от такого, но тот упёрся намертво. И как не хотел русский царь обычной оккупации, кайзер настоял на ТОТАЛЬНОМ уничтожении Республики, сказав, что народ, посмевший смеяться над горем человека, достоин не большего сожаления, чем племя, торгующее своими мертвецами…
Судно замедлило ход и вскоре подошло к берегу почти вплотную. До полосы прибоя оставалось может метров пятнадцать, нос уже стоял на песке. Капитан вгляделся в безжизненный песок перед собой и ещё раз сверил координаты. Да, всё совпадало с указаниями Его Величества. Он повернулся к старпому:
– Открыть трюмы. Высадить пассажиров.
– Есть, господин капитан!
Дрогнули огромные створки в носу, который стал раскрываться на две половины. Вот появилось зияющее отверстие, из которого выползла широкая аппарель. Капитан взял в руки микрофон:
– Господа пассажиры – покиньте корабль. Мы прибыли в Палестину. Перед вами – Земля Обетованная.
Через мгновение первые люди показались на аппарели, щурясь от яркого солнца. В пути их не обижали, относились с вежливостью. Кормили тоже нормально. Единственное, держали в неведении относительно точки прибытия. Пассажирами корабля были французские евреи. Им повезло гораздо больше чем, пропитанным свободой, равенством и братством французам. Иудеев выхватывали из толпы, их направляли в сборные пункты, откуда уже грузили на суда и куда то увозили. И вот теперь выяснилась цель их путешествия. Кто-то выкрикнул снизу, обращаясь к матросам, глазевшим на них сверху, с переходных мостиков:
– Это – Эрец Исраель?
– Израиль, Израиль! Добро пожаловать домой, господа иудеи!
Они спешили. Выносили стариков и старух на руках, те, кто помоложе, тащили сундуки. Мамаши пересчитывали детей по головам, пронзительно созывая всех к себе. Наконец, через шесть часов все были выгружены. Судно захлопнуло нос, и потихоньку сползя с мели, устремилось в открытое море, вспенивая поверхность своими винтами. Уже смеркалось, и переселенцы решили не уходить от берега, а дождаться утра и уже тогда предпринимать какие то действия. Ночь неожиданно оказалась очень холодной, и промёрзшие, стучащие зубами люди ждали солнца с нетерпением. Наконец, настало утро и пылающий диск показался над бескрайними песками. Высокий раввин вздел руки в облакам, вознося молитву Яхве, а потом решительно двинулся вверх по барханам, вот он взошёл на вершину большого песчаного холма и вдруг рухнул на колени в позе отчаяния – внизу, в долине стоял большой лагерь, от которого уже спешили измождённые оборванные люди. И в глазах их не было ничего человеческого…
…Мы вновь встречаемся в Ставке. Я и Вилли. Но в этот раз я избегаю смотреть ему в глаза. Впервые мы чуть не разругались, но… Кайзер чувствует вину, и потому больше молчит, выслушивая наших стратегов. Брусилов и Гинденбург. Они докладывают о разработке десантной операции на Британских островах. Я задаю вопросы, выслушиваю ответы. Кайзер уточняет сроки операции, затем неожиданно поворачивается ко мне и спрашивает:
– А СТОИТ ли нам это делать?
