можно понять, только увидев, какими иероглифами оно записано, ведь многие иероглифы с разным значением произносятся совершенно одинаково, и на слух понять значение большинства названий невозможно.
Однако прервем наш затянувшийся историко-лингвистический экскурс и вернемся к самим названиям. Конечно, первым из них является название корейской столицы — Сеула. Оно любопытно тем, что является одним из очень немногих корейских географических названий исконно корейского происхождения. Переводится слово Сеул (корейцы произносят его как «Соуль») на русский очень просто — «столица». Однако, как ни странно, это название корейская столица формально получила только в 1946 году. До этого корейцы обычно называли свою столицу «Сеулом» в устной речи, однако официально город имел другие, китайские по происхождению, названия. Именовали его то Хансоном («город на реке Хан»), то Кенсоном (тоже «стольный град», но по-китайски), и лишь после Освобождения традиционному народному названию был придан официальный статус.
Название второго по величине города страны — Пусана переводится как «Секир-гора». Дело в том, что рядом с этим крупнейшим портом находится высокая гора своеобразной формы, действительно напоминающая секиру или алебарду. Название северокорейской столицы — Пхеньян означает «плодородная равнина» (город действительно когда-то был основан на равнине, окруженной со всех сторон горами). Название расположенного неподалеку от Сеула порта Инчхон переводится на русский как «поток доброты», а другой крупный сеульский пригород — Сувон — это «водный источник». Совершим, кстати, небольшое мысленное путешествие по скоростной автодороге Сеул-Пусан, главной магистрали страны. По пути, после уже упомянутого Сувона, нам будут встречаться города Осан («Воронья гора»), Ансон («Мирный город»), Чхонан («Небесное спокойствие») и, наконец, Тэчжон («Большое поле») и Тэгу («Большой холм»). Несколько к западу, ближе к морю, будет располагаться город (и уезд) Ансан, то есть «Спокойные горы». Наверное, вы уже почувствовали по пышной многозначительности всех этих наименований, что названия городам и даже большим поселкам здесь обычно не выдумывались жителями, а давались официально, на уровне правительства или местной администрации.
Название реки Ханган, на которой расположен Сеул, не имеет точного перевода, так как за ним, скорее всего, скрывается некое древнее корейское слово, которое две тысячелетия назад передали иероглифом Хан (в те времена иероглиф этот, кстати, произносился иначе). А вот название второй реки корейского полуострова — Тэдонган (на ней стоит Пхеньян) переводится на русский как «Великая восточная река». Величайшая вершина Кореи — Пэктусан — это «Гора с белой головой» (ее вершина обычно покрыта снегами).
Вообще говоря, «сан» в большинстве названий значит «гора» (от китайского «шань», входящего в название «Тянь-шань»), «кан» — «река», «чхон» — «ручей», «сон» — «город», или, скорее, «крепость», «до» остров. Однако даже за этими звуками иногда могут скрываться иные иероглифы, так что, не зная, как то или иное название записывается иероглифами (именно иероглифами, а не корейской письменностью), правильно понять его невозможно.
3.9 ШКОЛЫ СТАРОЙ КОРЕИ
Как было устроено образование в старой Корее, в XV–XIX веках? С определенной долей натяжки можно сказать, что и в те времена здесь существовали начальные, средние и высшие учебные заведения. Примерным аналогом нынешней начальной школы тогда была деревенская школа «содан», средней школе более или менее соответствовали уездное государственное училище «хянге» и школа при конфуцианском храме «совон», а корейским университетом (или, скорее, Академией государственной службы) был Сонгюнгван. Разумеется, это сравнение — очень приблизительное. Аттестатов зрелости в старой Корее не выдавали, и решение о том, принять ли ученика в ту или иную школу, зависело в основном от учителя, который при этом в первую очередь обращал внимание на уровень знаний и способностей кандидата в ученики.
И тем не менее, что-то в этом сравнении есть. Путь к вершинам знаний для большинства корейцев начинался в их деревенской школе — «содане» (в переводе с китайского — «зал книг»). Для подавляющего большинства учеников — детей зажиточных крестьян — этот путь там же и оканчивался, ведь в доиндустриальную эпоху получить полноценное образование и в Корее, и в иных странах могли только очень и очень немногие. Тем не менее, в целом по уровню образования страны Дальнего Востока вообще, и Корея — в частности существенно опережали тогдашнюю Европу и Россию. Уже с начала XVI века начальная школа «содан» была нормой в каждом крупном корейском селе. Содержала школу обычно сельская община, корейский «мир», хотя иногда школу основывали местные богачи, чтобы учить в ней своих детей. Впрочем, и в такие частные школы все равно часто брали способных детей даже из самых бедных семей. В корейской деревне понимали: выучить способного мальчишку (о девочках, понятное дело, речи и не было) — это сделать выгодное капиталовложение. Если в будущем мальчишка станет чиновником, затраты вернутся сторицей, ведь он будет помогать односельчанам в решении их дел и проблем, похадатайствует за них в губернском городе, а то и в столице. Поэтому-то в старой Корее даже существовало нечто вроде системы стипендий, которые платили крестьянские общины особо одаренным детям из бедных семей.
Из этого, впрочем, уже ясно, чему и зачем учились в старой Корее. Главная цель всей системы образования заключалась в том, чтобы подготовить конфуцианского чиновника, который был бы «слугой королю, отцом крестьянам», и который владел бы всеми необходимыми будущему управленцу знаниями. Что же требовалось от чиновника и интеллигента (две этих социальных группы в старой Корее практически сливались в одну)? В первую очередь знание философии, истории, литературы, теории государственного управления. Однако все эти премудрости содержались в книгах, которые были написаны исключительно на древнекитайском языке. Язык этот (в Корее его называли «ханмун», в Китае «вэньянь») вплоть до конца прошлого столетия играл в странах Дальнего Востока такую же роль, что латынь в Европе, был единственным языком высокой культуры, науки и государственного делопроизводства. В этом отношении, кстати, Корея не отличалась ни от Японии, ни от Вьетнама, ни даже от самого Китая, для необразованных жителей которого этот язык уже к X веку стал совершенно непонятен.
Поэтому основное содержание старокорейского «начального и среднего образования» сводилось к овладению древнекитайским языком. Корейской письменностью занимались как бы между делом, особого внимания ей не уделяли. Столь же подчиненную роль играла и арифметика. Учили древнекитайский способом скучным, тяжелым, но до крайности эффективным — заучивая наизусть пространные тексты на этом языке. Заодно и иероглифику запоминали, ведь, чтобы владеть древнекитайским на приличном уровне, надо знать не менее 4 тысяч знаков! В школе ученики сидели на полу, перед низкими столиками, и с утра до вечера зубрили тексты, повторяя их вслух десятки и сотни раз. Заунывное бормотание, доносившееся со школьного двора, с давних времен считалось символом мира и процветания: ведь если дети ходят в школу — в стране спокойствие, если деревня может школу содержать — она не так уж и бедна.
Время от времени учитель вызывал ученика ответить выученный (в самом буквальном смысле слова) урок. Любопытно, что, отвечая, ученик должен был повернуться к учителю спиной. Оценивали знания школьников по пятибальной системе.
Сельский учитель жил практически на том же уровне, что и средний крестьянин, его жалования (обычно выплачиваемого натурой) хватало лишь на то, чтобы не голодать и как-то одеть себя и семью. Впрочем, и в те времена тоже можно было немного подрабатывать частными уроками, а также составлением для односельчан всяческих прошений и официальных бумаг. Однако при всей стесненности материального положения учителя, он был едва ли не самым уважаемым человеком в селе. Местные богатеи при встрече с учителем кланялись ему в пояс. Учитель был воплощением знаний и книжной мудрости, с ним были связаны надежды многих честолюбивых родителей на то, что их детям, может быть, удастся «выйти в люди». Напоминанием об этом отношении служит китайская пословица, очень популярная и в старой Корее: «Учитель, Государь, Отец — одно и то же»
В «содане», который, как мы помним, был примерным аналогом начальной школы и где изучение
