И, не дожидаясь новых расспросов, он вернулся к Пастуху, который дышал все так же неровно, но хотя бы не стонал страшно, не бился в руках Боксера и Быкана.
Пока сержант колдовал над раненым, товарищи объяснили тем, кто оставался в лагере, как все произошло в лесу.
…Началось с Ботаника. Он шел в арьергарде, вместе с Пастухом. Какого черта ему вздумалось отстать, сместиться куда-то в сторону от направления движения группы? Теперь никто не сможет ответить на этот вопрос.
Когда жутко закричал Ботаник, первым на это среагировал Пастух, который был неподалеку. Он ломанулся в джунгли, в том направлении, которое указал пси-сканер, и увидел леденящую кровь картину.
Ботаник висел около самой земли, в огромной липкой паутине, а вокруг деловито сновал черный паук размером с крупную собаку. Гепл валялся в стороне, руки человека были плотно прихвачены толстыми клейкими нитями, так, что вытащить пистолет или вибронож не оставалось никакой возможности.
Как Ботаник ухитрился вляпаться в паутину? Чего его понесло навстречу смерти? Разве поймешь? Может, просто заинтересовался новым представителем животного мира Иланы, да не рассчитал собственных сил.
Увидев, что происходит, Пастух бросился на выручку, по радио предупредив товарищей об опасности. Однако мерзкая тварь, опутавшая сетями Ботаника, будто муху, успела челюстями вцепиться в жертву, примерно на уровне живота или груди. Тут Ботаник заорал во второй раз, да так дико и протяжно, что, как выразился Боксер, от этого можно было поседеть за пять секунд…
Пастух прикончил хищника тремя выстрелами в тело – плазменные «пули» без труда разорвали хитиновые покровы, прошили жизненно важные органы, и мерзкое чудовище отвалилось вбок, дрыгая суставчатыми лапами.
Конечно, боец «Метлы-117» бросился к липкой и очень прочной паутине, начал вырезать Ботаника из страшной ловушки. А тот вдруг попытался что-то сказать, тихо-тихо, товарищ не услышал. Губы шевелились, а звука не было.
Пастух догадался: челюсти монстра повредили внутренние коммуникации бронекожи, связь отключилась. Услышать, о чем просит Ботаник, невозможно. Тут-то Пастух и совершил самую главную ошибку в жизни. Не спрашивая разрешения командира, он поднял забрало на шлеме Ботаника, а потом сдвинул и свою лицевую защитную пластину, надеясь уловить слова товарища без помощи радиосвязи.
Именно в те секунды на площадку выскочили Клещ и Дэл. Они успели заметить все: и как, выпучив глаза, что-то пытался сказать Ботаник, и как наклонился к нему Пастух. Но тут умиравшего скрутил жуткий спазм, он сделал странное движение животом. Фонтан желтоватой слизи ударил изо рта, попал на лицо товарища, и тот повалился наземь, завопив от жуткой боли. А потом замолчал, перестал биться в траве – потерял сознание от шока. Бронекожа мигом приобрела апельсиновый оттенок.
Ботаник умер почти сразу. Как сказал Клещ, у него не оставалось никаких шансов. Паук-убийца успел впрыснуть в тело жертвы огромную порцию желудочного сока, содержавшего кислоту. Этого было вполне достаточно, чтоб переварить человека – вместе с мясом, сосудами, тканями, костями.
Эвакуировать умиравшего представлялось делом абсолютно бесполезным, ему не помог бы никакой антидот. Прошло лишь несколько минут, и из раны на животе – там, где челюсти монстра вскрыли защитную оболочку – потекли растворившиеся внутренности.
Ботаника уже нельзя было взять ни за руку, ни за ногу – внутри оранжевого скафандра не осталось твердой субстанции, только полужидкая белковая масса, которую намеревался сожрать паук.
Чуть дольше продержалась голова с дико расширенными зрачками, но потом, к ужасу людей, и она медленно провалилась куда-то в глубь бронекожи, в трясину желудочного сока…
Услышав такие подробности, Сергей почувствовал, как почва уходит из-под ног. В глазах потемнело, он покачнулся и не грохнулся только потому, что помогла «клешня» Дэла, вцепившаяся в плечо. Бывший военный держался лучше других – видимо, сказывалась армейская подготовка, привычка видеть и тяжело раненных, и убитых. Остальные бойцы «плыли» ничуть не хуже, чем Воронин.
…Пастух умер к полудню, так и не дождавшись транспортного корабля с медиками. Штаб, чуть помедлив, выслал судно с Ламура, но сердце несчастного остановилось раньше, чем спасатели вошли в систему Толимана. Не помогли средства из аптечки, тем более что Клещ не был врачом, он знал только самые простые вещи, как и все другие бойцы «сто семнадцатой».
Сергей хорошо запомнил это: звезда стояла высоко над головой, а они копали могилу в черном, сожженном напалмом, грунте Иланы. Копали могилу, зная, что местные твари доберутся до погибшего товарища. Это лишь дело времени.
Но такова судьба ликвидатора, закончившего жизненный путь – он становится частицей мира, где нашел свою смерть. Копая могилу, Сергей отстраненно думал о том, что, возможно, это и есть высшая справедливость: сражаться с планетой до последнего, а потом обрести в ней покой…
Их осталось десять, и Клещ вновь уселся за расписание ночных дежурств – перекраивать его так, чтобы дать каждому бойцу время на отдых. Для этого пришлось увеличить длину смен до трех часов. Лишь при таком варианте удалось сохранить паузу в шесть часов между вахтами…
Джунгли стали наступать на позиции людей еще быстрее. Теперь они поглощали около десяти метров расчищенного пространства в сутки – Сергей смог убедиться в этом собственными глазами, когда сержант взял его с собой, проверять положение штырей-маркеров на границе отвоеванной зоны.
Сожженная напалмом Илана оправилась от шока, она быстро восстанавливала силы, раны затягивались с фантастической скоростью. Там, где еще недавно зияла черная проплешина, теперь поднялась густая трава. Там, где сутки-другие назад была трава, появились кусты. Самые дальние штыри исчезли в зеленой массе, они были оплетены лианами и «бобами» до верхних кончиков, побеги тянулись к небу, стремясь любой ценой опередить конкурентов в борьбе за свет Толимана.
Корни и побеги уже переплелись в тугой упругий ковер, слегка шевелившийся и подрагивавший, когда на него наступал человек. Из травы торчали муравьиные кучи, по которым деловито сновали черные и рыжие насекомые, начисто игнорировавшие присутствие людей.
Все свидетельствовало о том, что для победы над этим миром одной порции вакуумных бомб и одной проливки напалмом недостаточно. Надо прорабатывать почву глубже, на несколько метров, уничтожая все семена и корни, так, чтобы не уцелело ни одно местное растение.
Клещ следил за наступлением «зеленого болота», хмурился, но вслух ничего не говорил. Все было понятно без слов: планета не желала сдаваться и медленно подбиралась к убежищу незваных гостей.
От этого нервы были на пределе, и первым не выдержал Наркоша. Ближе к вечеру он самовольно оставил лагерь, с геплом подобрался к границам отвоеванной зоны, принялся выжигать непокорную растительность, поливая траву, кусты, лианы, муравейники широким нефокусированным лучом.
При этом он страшно матерился, разговаривал с планетой, как с живым существом, и обещал показать ей, кто тут настоящий хозяин. Только вышло по-другому: показал Клещ.
Сержант добрался до самовольщика, кипя от ярости. Несколько раз крепко приложил Наркошу кулаком, причем нерадивому бойцу не помог и защитный шлем: от ударов голова болталась внутри, как теннисный шарик. А Клещ проводил воспитательную работу, приговаривая, что в следующий раз закопает болвана в этом зеленом дерьме.
Когда Наркошу вернули в лагерь, он едва стоял на ногах. Бойцу вкатили дозу транкла и бросили на матрас, пожелав побыстрее прийти в себя. Только Наркоша не слышал – вырубился и мирно спал, причмокивая разбитыми губами во сне.
…Следующим утром Клеща вызвали на связь, а после разговора со штабом сержант вновь начал длинно и злобно материться – нервы сдавали и у него. Оказалось, к Илане приближается транспортный корабль, тот самый, на котором находится медицинский скутер. Только на деле главной целью транспортника была не доставка врачей или их оборудования, а выброска еще нескольких грузовых контейнеров – по одному на каждую «Метлу».
Как выяснилось, информация, собранная четырьмя группами за первые дни пребывания на Илане и затем переданная в штаб, заинтересовала аналитиков и экспертов ГалаСоюза. «Наверху» приняли решение заняться планетой поплотнее.
