перегородку…
С этими словами Хазиф открыл дверь в очень маленькую заднюю комнату, в которой не было ни других выходов, ни окон – офицер полиции успел оглядеть помещение и только после этого немного успокоился, убедившись, что его не обманывают.
– Давай-давай, жирная свинья! – ухмыльнулся он. – Спасай свою задницу. У тебя еще есть несколько минут.
– Благодарю, сэр… – кротко ответил Хазиф.
Он жестом показал Сергею, что необходимо войти в помещение. Сам проскользнул следом, неплотно прикрыл дверь, дабы лишний раз не напрягать лейтенанта полиции. И тут же, не давая никаких пояснений беглецу, выхватил из кармана коммуникатор, набрал короткую кодовую комбинацию из трех или четырех цифр. Кусок задней стены дрогнул, на ровной бетонной поверхности вдруг появилась черная щель. Плита повернулась почти беззвучно, открыв лаз в темный неширокий коридор.
У Сергея отвисла челюсть, но Хазиф не оставил ему времени на раздумья, толкнул в черную пасть секретного хода.
– Быстрее! – потребовал «лавочник». – Чего застыл? Думаешь, ты у нас первый? Или последний? Вообразил, что бронестекло лично для тебя готовили, да? Э-э-э, дорогой, тут иногда такие страсти бушуют, тебе и не снилось…
Они проскочили через темную «кишку» до стальной двери, которую, как понял Воронин, можно было открыть только изнутри – вручную убрав толстые металлические засовы.
Маленький человечек с силой нажал на створку, она отъехала с противным скрипом, и Сергей поневоле зажмурился. В первые секунды дневной свет показался ослепительным, после темноты коридора просто- таки ударил по глазам.
– Эй, приятель! – рявкнул кто-то. – Чего стоишь? Пули от копа ждешь?! Быстро внутрь, под защиту брони! Быстро-быстро!
– Давай в автобус, дорогой! – подтолкнул беглеца и Хазиф.
Оказывается, подле выхода стояла какая-то машина. Назвать ее автобусом мог только человек с извращенным чувством юмора.
Гюльнай передал договор с автографом Воронина человеку в пятнистой форме, стоявшему около дверей, а Сергей поднялся на подножку, но оглянулся. Пристально посмотрел в глаза Хазифу, который «подписал» его на все это.
– Смелее, дорогой! – подмигнул тот и широко улыбнулся. – Еще спасибо мне скажешь, что не умер сегодня. Если вернешься – заходи, выпьем, вспомним молодость…
– Отличная работа, Хазиф, – это Воронин услыхал, когда уже был в салоне «автобуса». «Пятнистый» обращался к «лавочнику». – Две тонны будут сегодня же на твоем счету.
– Спасибо, Рэндал! – Гюльнай улыбнулся еще шире, чем раньше. – Удачи!
И было непонятно, кому он пожелал удачи: то ли своему коллеге по бизнесу, то ли Воронину, который по-прежнему понимал очень мало. Сергей огляделся: в полутемном салоне находились пять или шесть человек, и никто из них на новичка не смотрел. Воронину показалось, что каждый из них сосредоточен на чем-то своем, внутреннем – словно в любом из этих людей жила какая-то собственная боль, которую не следовало ни с кем делить.
«Две тонны будут на твоем счету…» – сказал Рэндал. За полчаса работы, пусть и очень нервной. Неужели база ликвидаторов – такая богатая организация, что готова за каждого из сидящих здесь отваливать немалые деньги?!
«Автобус» резво тронулся с места, Хазиф махнул вслед рукой, ослепительно улыбаясь. Сергей посмотрел на него, и в памяти всплыли слова: «Если вернешься – заходи, выпьем, вспомним молодость…» Что он имел в виду? Что я вернусь, когда молодость останется в далеком прошлом? Или что я не вернусь?
Фраза была выстроена так, что понять ее точный смысл не удавалось, это нервировало. А еще напрягала бронемашина – Сергей быстро убедился, что не ошибся. Она действительно катилась по дороге не на «дутиках», а на литой резине – очень непривычно подпрыгивала даже на сравнительно небольших выбоинах. И Воронин, чуть помыслив, нашел объяснение тому, зачем у «автобуса» такие шины. Очень просто. Цельным колесам не страшны ни полицейские пули, ни «ежи», ни заградительные колючки. По сути, это замаскированный танк, только вместо гусениц у него армированная резина, чтобы стальными траками не уродовать мостовые в городе.
Этого монстра не смог бы остановить ни один полицейский кордон. Чтобы повредить «автобус», потребовалось бы, как минимум, противотанковое ружье с бронебойными патронами. Армейские тяжелые мины. Или гранатомет.
От этого стало как-то нехорошо в душе. Сергей вспомнил и бронестекло в «лавке» Хазифа, и хитрый потайной ход в задней комнате. Сопоставил одно с другим и понял, что его соседями по салону запросто могут оказаться полные отморозки – те, кому вынесен смертный приговор. И в голове сразу же всплыли слова Хазифа Гюльная, адресованные лейтенанту Эскудо: «Сожалею, дорогой! Этот человек теперь на территории, где не действуют обычные гражданские законы…»
Хазиф «отмазал» его и не колебался, вопросов не задавал. Значит, привык.
А с другой стороны, не всякий человек, которого в чем-то обвиняет полиция, – преступник. Сергей уже убедился в этом на собственном горьком опыте. Вот и разберись: что за люди рядом? Бандиты? Убийцы? Насильники? Или жертвы обстоятельств, фальсифицированных дел?
Что же это такое, зонд-команды ликвидаторов, куда он попал?!
Сергей не успел найти ответ на вопрос, его внимание сосредоточилось на другом. Бронемонстр лихо тормознул на какой-то улочке, в ней находилась «лавка» по типу той, которая подвернулась под руку Воронину. Только в этот раз новичок ни от кого не убегал, не запрыгивал на подножку с черного хода. Он стоял с маленькой девочкой на руках, а рядом, ткнувшись лицом в его плечо, всхлипывала молодая русоволосая женщина. Лицо у новичка было темным, но не от загара, Сергей сразу почувствовал. Такое бывает у человека, в жизни которого случилось огромное горе.
Забыв обо всем, Воронин прижался к стеклу, глядя на загадочную троицу. Женщина плакала, не стесняясь слез. Кажется, она даже не понимала, что на нее смотрят десятки любопытных глаз. Ей это было безразлично.
Светловолосый парень упрямо сжал губы, поднял девочку с плеча, поцеловал в нос и в лобик. Сергей не умел разбираться в возрасте маленьких детей и для себя определил, что ей где-то три-четыре года. Ну, пять. Вряд ли больше. Отец вручил дочку матери, еще раз поцеловал, теперь в щеку. И тогда малышка вдруг заплакала, вслед за женщиной. Кажется, она без объяснений взрослых поняла то, что уже знала мать.
И эта реакция расстававшейся семейной пары вдруг объяснила Сергею все.
А парень целовал свою жену в губы, в мокрые глаза, ласково проводил ладонью по волосам, что-то шептал на ухо. Та лишь трясла головой, а потом вдруг ухватила его свободной рукой за шею, изо всех сил прижала к себе.
«Не пущу!» – Сергей не услышал этого, бронестекло гасило все звуки. Он угадал, прочитал короткую фразу по губам женщины. Она отшатнулась назад, и в глазах загорелась надежда. Но парень показал ей белые листы бумаги, прошитые нитью: убил вспыхнувшую искру. И свою жену. В ее глазах будто умерла вселенная, и Воронин перестал дышать. Он, молодой жизнерадостный балбес, считавший, что много прожил и многое видел, впервые понял, как за одну секунду убивают человека. Не выстрелом, нет…
Парень поцеловал свою жену в последний раз. Та стояла, закрыв глаза, все качала головой, по щекам текли слезы. Новичок сам прыгнул на подножку «автобуса», подал договор Рэндалу. Тот принял бумаги, молча посторонился. Видно, сцена прощания тронула и его сердце.
