- Ты уверен, что мы никому не наступаем на пятки?
- Роман Петрович, в такой ситуации нельзя не наступить на пятки кому-нибудь.
- Я это понимаю, Коля. Меня интересует насколько старик сохранил свой прежний вес и влияние после того как преставился.
- Строго говоря, он как бы и не преставился... В юридическом смысле он все еще глава правления.
- Ты понимаешь, о чем я говорю.
- На какие-то педали он еще может нажимать. И юридически, и фактически. Как долго он еще сумеет сохранять этот статус-кво - сказать трудно. Но я думаю - год-два, не больше. Конечно, он сможет расплатиться за работу, активов хватит, но как отнесутся его наследники к тому, что мы помогли ему...
- Это меня интересует больше. Нам удалось наладить связи с новым руководством, и на это ушло больше двух лет. Нам крутили яйца, заставляли работать со скидками, ставили нереальные сроки. Я не хочу потерять клиента из-за того, что мы ввяжемся в сомнительную операцию с неясным результатом.
- Роман Петрович, обижаешь...
- Коля, без обид, я тебе доверяю, но ты прекрасно понимаешь, чем это все может закончиться. Потерей системного клиента, как минимум. Я уже не говорю об этом самом Арбитре. Что потом могут учудить полиморфы?
- Я понял, идею. К чему ты клонишь? При каких условиях ты дашь добро на операцию?
- Ты можешь использовать людей и ресурсы, но если из-за этой операции у компании возникнут осложнения, решать ты их будешь за свой счет.
- За свой? Как было в Чернигове два года назад?
- Да, примерно также.
- Хорошо, я согласен.
- Я все-таки не понимаю, - подал голос Вадим, сын одного из совладельцев, номинально заменявший на этой встрече отца. - А что он собирается обсуждать на этой встрече? Времени там будет не так много, чтобы успеть что-то решить.
Вадим или Вадик, как чаще его называли за глаза был молодым, амбициозным и неглупым парнем. Неопытность и малограмотность обуславливалась возрастом. Решений он не принимал и вопросы обычно не задавал. На этот раз он почему-то решил что-то спросить.
Роман сначала посмотрел на Вадика, а потом на Шершня, передавая слово ему.
- Я думаю, что он скажет привет, как дела, и что мы будем делать дальше.
- И все? - недоумение Вадика было вполне искренним.
- Да и все, такая себе полусветская беседа за жизнь.
Роман то ли хмыкнул, то ли поперхнулся.
- Понимаете, Вадим, цель этой встречи не более чем демонстрация мускулов. - Продолжил Шершень. - Арбитр проигнорировал Озерански два раза. Для человека уровня нашего клиента с личным состоянием в полтора миллиарда евро это практически личное оскорбление. Озерански придет на матч, сядет рядом с Арбитром, и это будет значить, что 'я легко тебя нашел и для меня это не проблема'. А потом он скажет что-то вроде 'если ты проигнорируешь меня в следующий раз, я также легко найду тебя и сдам Холму'. Так что это не более чем светская встреча, на которой Озерански даст Арбитру понять, кто есть ху. Вадим, вам понятна основная идея?
- Да, Николай Михайлович, - сказал Вадик. - После чего выдал фразу, вызвавшую легкий шок у Шершня.
- Я хотел бы принять непосредственное участие в операции.
Двести метров бетона, железных, потемневших от соленых брызг, перил, просмоленных деревянных досок настила, уложенных на примитивный конструктив сооружения. Сегодня море накатывало на опоры, разбиваясь о них, так же как и год, и пять и двадцать лет назад. Безразличные серые волны, сливающиеся с такой же серой плитой опустившихся небес, катились откуда-то из-за горизонта, гонимые сильным северо-западным ветром. Вечный, непрекращающийся и бессмысленный спор стихии и инженерного сооружения.
Старый пирс в Норе-Ворупе, небольшом городке, на северо-западном побережье Ютландии, расположившемся посреди холмов Хонстхольмского заповедника, покрытых желто-бурым лишайником. В десяти километрах от Серебряного Холма.
Это была старая традиция. После того как Макс перебрался на постоянное жительство в Данию и немного освоился, он пробил у Милларда энную сумму на 'проведение консультаций' с членами 'Тетрагона'. Для Шершня это стало первой поездкой за 'Большой Бугор'. Небольшой ресторанчик с фастфудом в датском исполнении стал любимым местом отдыха после будней трудового дня. Прозрачная стекляшка, из которой открывался вид на море, берег с лежащими на нем рыбацкими катерами, немецкие серфингисты в черных костюмах и этот пирс. Съев по местному биг-мак меню и запив это банкой Karslberg, они шли на пирс. Это называлось 'принять душ' - разбивающиеся волны иногда окатывали пирс тучами брызг. Один раз его здесь окатило так, что пришлось ехать в отель сушиться.
Сегодня был четверг, и только эти две фигуры не спеша двигались по пирсу к краю, где море разбивалось о бетон. Для наблюдателя со стороны эта пара могла показаться комичной и немного архитипичной. Макс, высокий сухопарый брюнет, в длинном черном плаще и таком же черном берете, заломленном налево. Шершень, низкорослый коренастый и бородатый блондин в широкой куртке и спортивной шерстяной шапочке с бомбончиком. Дон-Кихот и Санчо Панса. И отчасти это так и было, с той лишь разницей, что оруженосцем Шершень не являлся.
За нарочитой сдержанностью Ставицкого скрывалась буря из эмоций, замешанных на недюжинных амбициях, остатках романтизма и порывистой импульсивности, граничащей с авантюризмом. Эта гремучая смесь с переменным успехом балансировалась мощным интеллектом и жесткой лидерской мотивацией, отрицавшей все, что мешало достижению цели. Именно в силу этого он сейчас занимал не последнее место на Холме, а все остальные из 'Тетрагона' так и не нашли в себе силы рискнуть тогда, больше двадцати лет назад.
В том числе и Шершень. Остатки юношеского романтизма из него вышибли еще в армии, а особой эмоциональностью он никогда и не отличался. Крепкий хозяин и трезвомыслящий прагматик, скрупулезно рассчитывавший все сценарии и варианты компенсации рисков. Решительность в действиях обуславливалась умением быстро реагировать на ситуацию и способностью держать удар, и отвечать на него.
Тогда, двадцать лет назад, когда они взломали баланс Brotherhood, стратегию делал 'последний герой' Макс, но тактикой и реализацией заведовал трезвомыслящий крепыш Коля. И тогда Макс оказался единственным кто решил бросить все и уехать в другую страну, чтобы начать все с нуля. Шершень не смог. Не смог оставить Люду и сбросить с себя ту кучу приземленно-бытовых мелочей, несмотря ни на что
