10
«Православие (даже в тех церковных формах, которые существовали при Блаватской в конце прошлого века и при Е. Рерих в начале-середине прошлого) для них было священным и глубоко чтимым, несмотря на все усилия Кураева доказать обратное» (Владимиров А. В поисках православия. Современники. М., 2000, с. 143).
11
Продолжение: «Так вот, когда мы Знамя Мира в Госдуме поместили за оргстекло, то это «существо» спросило охранника: «А можно ли его прострелить?»» (Савчук В. С. Выступления участников конференции // Новая эпоха. № 1 (24), 2000, с. 16). Какие, однако связи у рериховцев с охранниками Госдумы! Впрочем, Л. Шапошникова – нынешний гуру российских рериховцев – вообще обвиняет меня в воровстве рериховских «святынь»: «Это он, диакон, «сметает» и срывает все, что ему, диакону, мешает. Так он сорвал вывешенное в Государственной Думе Знамя Мира» (Шапошникова Л. В. Подвижничество диакона Кураева // Защитим имя и наследие Рерихов. Т.1. Документы. Публикации в прессе. Очерки. М., 2001, с. 356). Успокойтесь, дамочки! Не срывал я ваш флажок и не стрелял в него. А для Госдумы это и в самом деле позор, что ее стены украшает сектантский символ. Впрочем, весной 1998 г. Дума начала понимать неуместность оккультно-религиозного символа в своем помещении. Депутат Н. В. Кривельская охарактеризовала рериховский флаг (три красных круга на белом полотнище) как “ауристические яйца космических махатм”. У депутата Е. Ю. Логинова надоевший за несколько лет флаг вызвал другие ассоциации: “Это флаг первой брачной ночи, позорище Госдумы” (Государственная Дума Федерального собрания Российской Федерации. Бюллетень № 164 (306). – М., 1998, с. 9). Увы, эти депутаты неумно предложили заменить рериховский флаг православной иконой – чем и обеспечили отрицательную реакцию светски настроенного большинства Думы.
12
Во внутрисемейной переписке и в переписке с ближайшими сотрудниками Рерихи использовали псевдонимы Фуяма – Николай Константинович; Урусвати – Елена Ивановна; Удрая – Юрия Николаевич Люмоу – Святослав Николаевич. По верованию Рерихов эти имена выбирали не они сами; они были им «даны» их семейным духовным наставником – «махатмой Мориа» и содержали в себе указание или на прошлые реинкарнации Рерихов («Фуяма» было представлено как имя китайского императора III века - Агни-Йога. Высокий Путь (часть 1: 1920-1928). М., 2002, с. 86) или же на статус обладателя этого имени в духовном мире (Урусвати – Звезда Утра – Венера - Люцифер).
13
В дневниках Е. Рерих, впрочем есть следы некоего ее внутреннего недовольства супругом – «Мне тяжела моя денежная зависимость от Фуямы… В делах в жизни и в писаниях Фуямы я живой мертвец или видимая невидимо – нигде и никогда нет упоминания обо мне… Владыка, почему так умалчивает Фуяма… Нужно утвердить имя твое. Слишком долго укрывали самое чудесное. Не я скрывал, но кто-то не брал истину – Моя семья? – Об этом и говорю» (Агни-Йога. Высокий Путь (часть 2: 1929-1944). М., 2002, сс. 492, 504, 505, 516)
14
В. Я. Лакшина, бывший председатель Советского Фонда Рерихов, пишет: “есть люди, которые, не разобравшись в сложном духовном наследии Рерихов, напрасно считают, что вера в чудеса Востока потеснила у Рерихов уважение к традиционным ценностям христианской европейской культуры” (Завтра. М., 1994, №6).
15
Кстати: «Н.К. не был профессором Академии, но имел звание Академика Петербугской Академии художеств» (Рерих Е. И. Письма. Т.1. 1919-1933. М., 1999, с. 396).
16
“Н.К. сказал, что, очевидно, Далай-лама пятый (это было его воплощение) был молчаливым человеком и почти не разговаривал. Ибо у него ни памяти, ни интереса к тибетскому языку нет” (Фосдик З. Г. Мои Учителя. Встречи с Рерихами. По страницам дневника 1922-1934. М., 1998, с. 325).
17
«Форма религии не имеет значения, но существенна лишь идея» (Рерих Е. И. Письма. Т.3. 1935, М., 2001, с. 163). Письмо в данном случае Елены Рерих, но вряд ли на высказала мысль, отличную от воззрений своего супруга.
18
Вот как, например, эта реклама делается: «Человек набиравший людей для экспедиции, был большой, сильный, неизменно бодрый, быстрый, несмотря на седые волосы и длинные седую бороду. Больше всего поразило Ламжава то, что русский с каждым человеком мог разговаривать на его родном языке: с бурятом по бурятски, с монголом по монгольски, с тибетцем по тибетски, с китайцем по китайски. Позже, в пути, им встречались киргизы, узбеки, тангуты - с ними он тоже говорил свободно, без переводчика. Этим русским оказался Николай Константинович Рерих» (Лопатина Е. С Рерихом по горным тропам // Литературная газета. 1968, 16 октября).
