Тут я вынужден написать несколько слов о себе. Вопреки слухам, что распускают про меня рериховцы, я никогда не преподавал ни «научный атеизм», ни вообще марксизм-ленинизм. Ради того, чтобы устранить от себя такую необходимость, я отказался от преподавания на философском факультете МГУ (хотя такое предложение было) и от вступления в КПСС. На кафедре атеизма я учился не критиковать религию, а защищать ее от атеистического напора - ибо уже в самом начале учебы на этой кафедре начал отождествлять себя с той стороной, на которую атеисты нападали. В Церковь я пришел еще в 1982 г. (учился я тогда на 4-м курсе). «Перестройкой» тогда и не пахло. После того, как я перешел на работу вахтера в семинарию, моего отца попросили с работы в Президиуме Академии Наук… Сегодня это со стороны кажется «перетеканием из одной идеологии в другую, где для него открылись карьерные перспективы» (Шапошникова Л. В. Подвижничество диакона Кураева // Защитим имя и наследие Рерихов. Т.1. Документы. Публикации в прессе. Очерки. М., 2001, с. 356). Впрочем, рериховцы воспитаны в таком презрении к людям, что им в голову не приходит, что кто-то может быть с ними несогласен из мировоззренческих, нравственных, научных, а не из «корыстно-карьерных» побуждений…
97
Например: «Спецификой религиозного отражения является мысленное расчленение окружающего мира на две части: естественную и сверхестественную» (Гордиенко Н. С. Основы научного атеизма. М., 1988, с. 16),
98
«Стоики говорят, что бог является телом (Климент Александрийский. Строматы. 5,14,89).
99
Пример слишком широкого определения религии – «Под религией я понимаю любую разделяемую группой систему мышления и действия, позволяющую индивиду вести осмысленное существование и дающую обет для преданного служения» (Фромм Э. Психоанализ и религия // Сумерки богов. М., 1990, с. 158).
100
«Всякая религия основывается на признании некоей сверхчеловеческой реальности, о которой человек кое-что знает и на которую он должен некоторым образом ориентировать свою жизнь», - пишет английский культуролог К. Г. Доусон (К. Г. Доусон. Религия и культура. Спб., 2000, с. 62).
101
Фрэзер Дж. Золотая ветвь М., 1980, сс. 63-64. Подробнее о властном обращении с религиозными святынями см.: Дюркгейм Э. Элементарные формы религиозной жизни. Тотемическая система в Австралии // Религиоведение. Хрестоматия. Под ред. А. Н. Красникова. М., 2000, с. 530. Дюркгейм даже определяет магию как «нечто вроде профессионального удовольствия процессом профанации святых вещей» (с. 536). И эта характеристика опять же находит свою параллель у Фрэзера: «Радикальной противоположностью магии и религии объясняется та непреклонная враждебность, с которой священнослужители на всем протяжении истории относились к колдунам. Священника не могла не возмущать высокомерная самонадеянность колдуна, его надменность в отношении к высшим силам, бесстыдное притязание на обладание равной с ними властью. Жрецу какого-либо бога с его благоговейным ощущением божественного величия и смиренным преклонением перед ним такие притязания должны были казаться неблагочестивой, богохульной узурпацией прерогатив, принадлежащих одному богу» (Фрэзер Дж. Золотая ветвь М., 1980, с. 65).
102
Признаюсь, что при таком определении религии возникает одна трудность: под него не подходит чисто магическая деятельность, если маг исходит из предположения, что он обращается к духовным силам, низшим, чем он («стихиалям», «элементалям» и т.п.). Подробнее о властном обращении с религиозными святынями см.: Дюркгейм Э. Элементарные формы религиозной жизни. Тотемическая система в Австралии // Религиоведение. Хрестоматия. Под ред. А. Н. Красникова. М., 2000, с. 530. Дюркгейм даже определяет магию как «нечто вроде профессионального удовольствия процессом профанации святых вещей» (с. 536). Тем не менее это возможное исключение не настолько смущает меня, чтобы понудить меня к отказу от предложенной дефиниции, ибо оно является чисто гипотетическим. В реальной истории религии магическое мировоззрение никогда не поставляет человека на вершине иерархии духов, но отводит ему срединное положение. Так что и в магических мирах есть духи, низшие человека, а есть - высшие его. Исклчюение разве что магический мир Дж. Роулинг в ее сказках о Гарри Поттере. Но сказка есть сказка.
103
Церковно-славянское слово «страсть» несет в себе скорее грамматический, нежели эмоциональный или этический смысл: это своего рода «страдательный залог» в жизни человека: то, что человеку причиняется независимо от его воли, что вторгается в его жизнь. Поэтому возможна речь о «неукорных страстях» (потребность во сне, в пище, скорбь при утрате ближних и т.п.). Греческое «пафос» (с которого и переведены славянские «страсти») в первичной своем значении означает «событие, происшествие, случай, испытываемое воздействие, впечатление», а в грамматическом смысле – падежное или личное изменение слова, то есть окончание.
104
Правда, преп. Максим Исповедник говорит, что знает границы Бога, знает, чего Бог не может знать — Бог не может знать зло и творить зло (cм. преп. Максим Исповедник. О различных затруднительных местах Священного Писания. Вопрос XLIV // Творения. Т. 2. — М., 1993, с. 116). Поскольку “познание” и “ведение” на языке патристики и Библии означает участие и приобщение к познаваемому, то и св. Василий
