обворожительная улыбка, лишенная цинизма, стала теплой и сердечной.
Подавив тяжелый вздох, Элизия пониже опустила голову, глядя себе в тарелку и стараясь отвлечь свое внимание от всесильного рыцаря. Ее мудрому решению помешал слуга, убравший тарелку, и пришлось ей прилежно изучать голые доски стола, словно безмозглой дурочке, пока ее внимание не привлекли неожиданные слова:
– Джейми, – тихо позвал Марк юношу, сидящего между Элизией и женщиной, которая сияла от радости, что ее сын вернулся, – молодому человеку следует не зависеть от матери и самому разрезать себе хлеб и мясо.
Легкий румянец покрыл щеки юноши. Ведь уже несколько лет как у него был собственный нож – тот самый кинжал, что он попытался вонзить в сердце Марка.
Элизия пришла в ужас от мысли, что Черный Волк примется дразнить Джейми тем самым орудием, какое использовалось при нападении. Он мог разрушить дружеское расположение, которое завоевал у Джейми, уговорив его вернуться в замок. Но следующий поступок Марка лишил его слова язвительности.
Рыцарь вынул из-за широкого пояса клинок, поднятый с пола спальни после неудачного покушения на его жизнь. Этот кинжал он передал Элизии, которая, в свою очередь, вручила его Джейми.
Пальцы юноши сомкнулись на костяной рукоятке кинжала, а лицо осветилось благодарной улыбкой.
– Клянусь, что вам никогда не придется пожалеть о том, что вы простили меня, – горячо пообещал Джейми, наклоняясь вперед, чтобы посмотреть прямо в серые глаза.
– В этом я не сомневаюсь, – кивнул Марк и послал обворожительную улыбку девушке, которая почему- то вновь насторожилась. Неужели она опять вспомнила, что он проследил ее до самой пещеры? – Иначе я не вернул бы тебе кинжал.
Все, кто сидел за столами, вытянутыми в два длинных ряда, разделенных проходом, с одобрением наблюдали за этой церемонией. Только Данстан почему-то странно прищурился, глядя, как заблудшему юноше возвращают его кинжал.
Все дни, прошедшие после встречи с Джервейсом, Данстан подыскивал способ выполнить приказ и благополучно бежать. Появление смутьяна, покусившегося на жизнь пришлого лорда, открывало новые возможности. Кроме того, Данстан заметил по крайней мере одну положительную сторону своего свержения с поста управляющего: никто из стражников не обращал на него ни малейшего внимания. Поэтому они и не увидели ни довольной улыбки на толстых губах, ни рук, сложенных поверх сытого пузца.
Элизию беспокоило, что своим поступком Марк окончательно овладеет сердцем Джейми, которого, конечно же, очарует похвала знаменитого воина точно так, как она была очарована заправским сердцеедом. Вскоре она с беспокойством думала лишь о том, что Джервейс оказался прав, когда заявлял, будто она поддалась на ухищрения Черного Волка. Это надо же так сглупить! Хотя, с другой стороны, разве она не заподозрила опасность, которую представлял собой этот красивый рыцарь в первую же минуту, когда увидела его? Но он все же развеял ее подозрения. Это означало, что она должна твердо стоять на ногах и держаться от Марка как можно дальше!
Тут она вспомнила о грозящей опасности. Ужин подходил к концу, и вскоре ей предстояло удалиться вместе с Марком в маленькую гостиную, где они по привычке коротали каждый вечер за тихой беседой. Она должна придумать предлог, чтобы избежать такого тесного общения и сейчас, и в будущем.
– Прошу простить меня… – боясь, что Марк сразу все поймет по ее взгляду, Элизия упрямо не поднимала глаз. Вместо этого она кончиками пальцев потерла виски. – У меня раскалывается голова, и я хочу пораньше лечь.
– Жаль, что нам не удастся побеседовать, – ответил Марк. В его низком голосе послышалось беспокойство.
Элизия без притворства поморщилась, но не от боли, а от чувства неловкости, что приходится лгать. Она со скрипом отодвинула стул и встала из-за стола, чтобы уйти. По-прежнему не поднимая глаз, Элизия прошла к боковой лестнице, чувствуя на себе взгляд Марка и испытывая страх, что он догадался об обмане.
Когда Элизия оказалась в своей спальне, ее беспокойство не уменьшилось, а напротив, увеличилось, заставив девушку вышагивать по комнате. Раз она объявила о своем намерении лечь пораньше, значит, так она и поступит, хотя сна придется ждать долго. Понимая, что холодный пол и колючие циновки поскорее загонят ее в теплую постель, Элизия наклонилась, чтобы снять изящные башмачки. В стену возле двери был вбит ряд деревянных колышков, под ними и поставила Элизия свои туфельки, а потом сняла платье и повесила на один из колышков к остальным своим нарядам.
Оставшись в тонком нижнем платье из бледно-голубого льна, Элизия начала распускать косу и, осторожно ступая, направилась к комоду возле кровати. На его гладкой поверхности стояли яркий глазурованный кувшин для умывания и миска. Элизия захотела остудить жар сердца, ополоснув лицо и руки перед сном, и подняла кувшин, но когда она сделала шаг вперед, чтобы налить свежей ключевой воды в миску, ее пятка опустилась на острую тростинку.
Элизия отдернула ногу, тяжелый сосуд выскользнул у нее из руки и разбился об пол на тысячи кусочков, разлив повсюду воду.
– Проклятие! – Глядя на промокшие ноги, Элизия с чувством выругалась, хотя это не подобало благородной даме.
Пятка уже начинала болеть, словно в нее вошла большая колючка, и обеим стопам грозили серьезные раны при любой попытке пройти по разбросанным осколкам.
– Элизия! – Дверь резко распахнулась, не выдержав мощного удара взволнованного Марка. – Что случилось? Так сильно болит голова?
Элизия повернулась к двери, широко открыв карие глаза и машинально прижав руки к вырезу платья. Она поняла, что можно не отвечать на вопрос, даже если ей удастся собраться с силами, потому что он сразу все понял, бросив взгляд на кавардак на полу.
Увидев, какая приключилась неприятность, Марк сделал два широких шага и протянул к девушке руки, чтобы осторожно перенести ее через опасный участок.
