столь желанного и столь любимого.
Он прожил всего один счастливый час,
но в сердце его матери
будет жить вечно.
Когда Джейн прочитала обе надписи, ее сердце залила волна жалости. Простое сопоставление дат говорило о том, что ребенок родился спустя месяц после смерти отца – вероятно, преждевременно. И мужа-то потерять – страшное горе, а если вдобавок теряешь единственное дитя…
– Бедная, бедная женщина. – Джейн не смогла сдержать рыданий.
Если бы не печальная действительность, приведшая ее сюда, она, вероятно, утонула бы в слезах в своей спальне, а теперь вдруг мрачный вид семейного кладбища вызвал в душе ее странный взрыв оптимизма.
Она угадала! Старая миссис О’Брайен привела ее сюда, чтобы показать: потеря Мартина не означает потери ребенка. У нее останется маленькое существо, которое она будет тискать, носить на руках, любить. Любовное приключение на самом деле не кончается. Оно продолжит жизнь в своем плоде.
Еще одна мысль пришла в голову Джейн, и воодушевленная, она бегом вернулась в дом, на кухне взобралась на табуретку и извлекла из буфета детскую книжку. Перелистав страницы, она нашла место, где были выписаны своего рода «святцы» – детские имена и соответствующие им дни недели. Найдя искомое, Джейн вспыхнула от радости. Имя Доминик предлагалось для ребенка, родившегося в воскресенье, а их малыш был зачат в воскресенье! С убежденностью, которую ничто не могло поколебать, Джейн уже знала, что родится мальчик, и она назовет его Домиником.
Прижав книгу к сердцу, Джейн отнесла ее наверх в детскую, предвидя, что встретит там дух старой хозяйки дома, сидящей в кресле у окна. Возможно, он там и присутствовал, только Джейн не смогла как следует рассмотреть.
Молодая женщина уселась в кресло грез, чтобы немного помечтать самой, но время шло, и ее недавний оптимизм значительно поутих, уступив место суровой реальности – Джейн осталась в одиночестве.
– Я хочу быть мужественной, – шептала она, обращаясь к ночному небу и к духу старой женщины. – Разве вы не видите? Мартин уехал, и я… я вряд ли смогу жить без него.
На этот раз ничто сверхъестественное не вторглось в ее размышления, не поддержало ее. В комнате продолжала царить удушливая тишина.
Может быть, она и всегда царила здесь, впервые подумала Джейн. А все надежды, вещие сны, мечтания существовали только в ее воображении? Без сомнения, они были навеяны атмосферой этого покинутого старого дома, в котором еще недавно жила покинутая старая женщина, но вызвали их к жизни только тайные струны в сердце самой Джейн.
Лик луны заволокли тучи, дом погрузился во мрак. Нужно встать, спуститься вниз и включить свет. И запереть входные ворота, Мартин оставил их раскрытыми.
Джейн внезапно сообразила, что уже поздно. Около девяти или того больше. Пора снова взглянуть в лицо реальному миру с его более чем реальными проблемами.
Продолжай думать о ребенке, твердила она себе. Ребенке. Мартина. Младенец наполнит жизнь смыслом – должен наполнить.
Она вздохнула, затем повернулась и собралась встать с кресла, как вдруг увидела в дверном проеме тень. У Джейн перехватило дыхание, затем она окаменела, увидев, как человек стремительно вошел в комнату. Увидев, кто это…
– Мартин! – вырвалось у нее, и Джейн снова упала в кресло. Ее била дрожь. – Ты… ты вернулся.
– Конечно, вернулся, – ответил он кратко. – Я люблю тебя, хотя ты мне и не веришь.
– Я… я… – Джейн прижала к груди детскую книжку, наблюдая за Мартином безумным взглядом.
– Я не уехал, несмотря на твое пожелание. И я уехал, потому что мне это было необходимо, пока я окончательно не пал жертвой собственного желания и нетерпения.
– Мартин, я…
– Пожалуйста, не перебивай, Джейн, – остановил ее Мартин, озираясь по сторонам. В волнении он начал мерить детскую шагами, и оттого пустая колыбелька снова противно заскрипела. Мартин внезапно остановился рядом с ней, мягко положил руку на спинку и молча уставился на нее. Джейн чувствовала, что сейчас умрет. Он действительно не знал? И не догадывался?
Когда он поднял глаза, Джейн поняла, что не знал. В его взгляде сквозило только раздражение.
– Я больше не мог разобраться сам, где ложь и где правда. Ты никогда бы не раскрыла мне всей правды о себе, поэтому я решил разобраться в фактах сам.
– В фактах? – потрясенно вымолвила Джейн.
– Да, в сухих фактах. И теперь мне известно точно, что, кроме твоего мужа, у тебя никогда больше не было других мужчин. Я – тот единственный клиент, с которым ты переспала. И я – единственный мужчина, которого ты когда-либо любила, неважно, согласишься ли ты признать это или нет!
– Да как же ты все узнал? – на одном выдохе спросила Джейн.
– Это дело моей жизни – распознавать правду.
– Как?
– Прежде всего я перекинулся парой слов с твоим боссом.
– С Майклом? – чувствуя, как слабеет ее голос, прошептала Джейн.
– Именно с ним и никем иным. Прямой, открытый человек, мне он понравился. Похоже, он стал относиться ко мне чуточку лучше, когда я рассказал, как люблю тебя. Затем я переговорил с Софией.
– С Софией? Ты говорил с Софией? Но ведь она… она…
– Да, наслаждается тихоокеанским круизом. Именно это я узнал у вашей милой секретарши, которая, считаю долгом добавить, находит тебя самой лучшей дамой, которая ей когда-либо встречалась в жизни. Забавно, сколько людей сказали о тебе то же самое. Неплохо так нравиться людям… Да, так вот я позвонил Софии на лайнер, и мы очень мило и очень обстоятельно побеседовали.
– Боже…
– Так молись же на нее, извращенная маленькая сочинительница! Именно София открыла мне, что твой муж был и твоим первым и единственным любовником. И то, что ты сама ей недавно рассказала о том, что в действительности никогда не любила мужа. София заверила меня, что ее сестра никогда бы не легла в постель к человеку, которого не полюбила бы до самозабвения. Она наблюдала за нами тогда, в торговом центре, и интуиция подсказала ей, что ты безумно меня любишь, но боишься показать это, чтобы опять не подвергнуться страданиям, через которые успела пройти. Что ты боишься опять довериться мужчине… Это так?
– Я… я… – Джейн не смогла выдавить из себя и слова. Слова были тут, они вертелись на кончике языка, но у нее не было сил их выговорить. Сказать, что она его любит, – значило не просто доверить ему свою любовь, но и своего ребенка. Дерзнет ли она?
– Скажи мне, глядя в глаза, – попросил Мартин, опершись на оконную раму. – Ты меня любишь?
Джейн подняла глаза, ее сердце готово было разорваться. Могла ли она отрицать свои чувства, когда они заполонили ее всю, ее тело и душу? Бесполезно. Будь что будет, но она должна открыть правду.
– Да, – выдохнула Джейн. – Я… я люблю тебя все это время.
Он застонал и рывком поставил ее на ноги, намереваясь утопить в поцелуях. Внезапно книга выпала из ее ослабевших рук и с глухим стуком шлепнулась на пол. Мартин нагнулся и поднял ее.
– Что это?
Полоска лунного света упала на обложку, и он смог прочитать название. После чего медленно перевел взгляд на Джейн.
– Ребенок? – спросил он тихо. – У тебя будет ребенок? У нас будет ребенок?
Она кивнула, не в состоянии произнести ни слова.
– И когда ты сказала, что не забеременеешь, ты была так уверена, потому что… уже была беременна?
Джейн снова молча кивнула.
И тогда крик торжества потряс грудь Мартина.
– О, моя дорогая, моя прекрасная, моя бесценная и бесконечно глупенькая Джейн! Ты должна была мне все рассказать. Ты… – Он замолк, положив книгу в колыбельку и, качая головой из стороны в сторону, не
