– Не вынуждай ее лгать, – твердо сказал Джек. – Похоже, она чертовски влюблена в тебя, раз терпит твое отношение.
– Какое еще отношение?! – кипятился Ник.
– Тиранию. Ты ведь не даешь ей даже слова сказать.
– Ах вон оно что. Значит, теперь вы все дружно жалеете бедняжку Бенедикт. А я, по-вашему, тиран и деспот! Круто же она развернула стрелку компаса. Не прошло и дня, как север стал югом.
– Просто теперь мы знаем, на какие жертвы она пошла ради тебя.
– Да я ее вовсе не просил идти на какие-либо жертвы! – взревел вконец вышедший из себя Ник.
– Иногда мы просим не словами, а своими поступками, – философски заметил Джек. – В любом случае Бенедикт уже здесь, и она нуждается в твоей заботе и любви. Джек поднялся со своего места, взвалил на плечи рюкзак и, перед тем как уйти в свой домик, добавил: – И не смей ругать Бенедикт за то, что она не выдержала и открыла нам правду.
Ник мчался к своему домику, бормоча себе под нос проклятия и ругательства в адрес Бенедикт. Сейчас она узнает, что значит вводить его друзей в заблуждение! Ишь что выдумала: будто они любовники! Да если раньше он и засматривался на ее прелести, то теперь даже руки ей не подаст при переходе через шаткий мостик!
Привыкла жить в насквозь лживом мире гламура и светских вечеринок, вот и решила, что везде властвуют одни и те же законы. Нет, мисс Вернон, придется преподать вам урок хороших манер. Научить вас быть честной перед людьми…
Ник толкнул дверь ногой, и она со скрипом отворилась. Фриман подошел к Бенедикт, которая как ни в чем не бывало красила ногти в ярко-рубиновый цвет.
Услышав над собой тяжелое неровное дыхание, Бенедикт подняла глаза и кокетливо улыбнулась.
– Привет, Ник. Где вы с Эммой пропадали полдня?
– Какого черта ты наболтала, будто мы с тобой… мы с тобой… – Нику снова не удавалось выдавить из себя слово «любовники», но Бенедикт прекрасно поняла его.
– Я пошутила, – спокойно ответила она, вернувшись к своему занятию.
Такой беззаботности и бесстыдства Ник не ожидал! Спокойствие и легкомыслие Бенедикт вывели его из себя. Он схватил ее за плечо и силой сдернул с кровати.
– Что ты делаешь? Мне больно! – потирая руку, воскликнула Бенедикт.
Она стояла перед разъяренным зверем, но вместо страха испытывала непреодолимую страсть. Ник заводил ее. Да, злись, кричи на меня, так ты мне нравишься еще больше, подумала Бенедикт. Если она чего-то и боялась, то только собственных мыслей. Что с ней происходит? Почему ее тянет к мужчине, который орет на нее так, что стены дрожат? Почему она едва сдерживается, чтобы не сорвать с него одежду и не наброситься на него с поцелуями?
Глаза Ника горели гневом. Напоминавшие янтарь, теперь они превратились в два раскаленных угля, которые сжигали ее в огне страсти. Мускулы Фримана были натянуты, как у охотничьей собаки, учуявшей дичь. Ноздри раздувались, желваки на скулах нервно подергивались, а губы слились в одну почти идеально ровную линию.
Бенедикт застыла перед Ником, чувствуя себя безвольной жертвой, которая словно под гипнозом смотрит в глаза противнику и не оказывает ему никакого сопротивления.
– Пошутила, значит? Ты считаешь это забавным?
– Ник, что ты разошелся? Можно подумать, я подмочила твою репутацию. – Голос Бенедикт звучал глухо, как будто она говорила из-за закрытой двери.
Она смотрела на него и представляла, как он хватает ее за плечи, разворачивает спиной к себе, бесстыдно ласкает ее грудь, живот, затем запускает руку в ее шорты…
Ей хотелось оказаться в крепких, пусть даже грубых объятиях Ника, почувствовать на себе вес его тела, ощутить его мощь внутри себя… Как же ей хотелось отдаться ему, подчиниться его силе! Почему же они до сих пор стоят и орут друг на друга?
– Да, ты очернила мое имя! Теперь все думают, будто я связался с богатенькой девочкой, которая не в состоянии себе даже ужин разогреть без микроволновки.
– Я уже давно не девочка! – воскликнула Бенедикт, неожиданно почувствовав себя.
Конечно, Ник старше ее и многое повидал и пережил. Какой же она была дурой, когда возомнила себя сексуальной, женщиной-вамп! Как наивно было полагать, что Ник отвергает ее лишь потому, что не верит в искренность ее чувств и порывов! На самом деле все куда проще. Почему она раньше отказывалась замечать очевидное? А ведь Ник не раз ей давал понять, что не видит в ней женщину. Она его не интересует. Он не хочет ее. Он воспринимает ее как избалованную капризную девчонку.
Самолюбие Бенедикт было уязвлено. Впервые в жизни она устыдилась собственных чувств и мыслей. Единственный способ избежать сейчас позора и полной потери самоуважения, это ответить Нику его же монетой. Она не позволит ему снова унизить ее отказом. Бенедикт решила опередить Ника:
– Не беспокойся. Ты не волнуешь меня как мужчина. То, что произошло вчера вечером… мне было скучно, и я захотела немного развлечься.
– Вот как. – Ник потер в глубокой задумчивости лоб. Казалось, заявление Бенедикт не только охладило его пыл, но и всерьез огорчило.
Каково чувствовать себя отвергнутым, мистер Фриман? – подумала Бенедикт, всматриваясь в изменившиеся черты лица Ника. Не нравится? Только представь, каково было мне. На тебе сейчас хотя бы есть одежда и ты не прячешь глаза от стыда.
– Значит, для тебя все это игра? Веселый розыгрыш?
Бенедикт с деланным безразличием пожала плечами.
– Жизнь не настолько серьезна, как ты полагаешь.
– Но и не настолько беззаботна, какой ты пытаешься ее представить.
– О, ради всего святого, Ник, не потчуй меня нравоучениями. Ты сам все усложняешь. Только посмотри, как все может быть хорошо. Мы можем стать лучшими друзьями.
– Не в этой жизни, – хмуро пробурчал Ник.
– Почему нет? Дружбу между мужчиной и женщиной обычно разрушает секс. Мы же вовсе не стремимся к нему. Я не интересую тебя как женщина, а ты мне безразличен как мужчина.
– Быстро же ты меняешь правила игры, Бенедикт, – после минутной паузы заметил Ник.
Она округлила глаза и вскинула брови, словно понятия не имела, о какой такой игре говорил Ник.
– Несколько дней назад ты уверяла, что влюбилась в меня с первого взгляда, затем пыталась соблазнить, оставшись без одежды… сегодня пустила слух, будто мы…
– …Любовники, – вставила в затянувшуюся паузу Бенедикт. – Почему ты не можешь произнести это слово?
– С чего ты взяла, что я не могу его произнести?! – с напускным возмущением спросил Ник.
– Тогда скажи.
– Мы… не любовники.
– Поменьше сожаления в голосе, – с улыбкой попросила она. – Еще раз.
– Мы не любовники! – крикнул разгоряченный Ник.
– А тебя, похоже, это злит, да? Бесит, что не поимел меня вчера?
– Вовсе нет. Ты этого хотела больше, чем я, – сказал Ник, чувствуя, как в нем нарастает желание обладать этой непредсказуемой женщиной.
Бенедикт ошибалась, думая, что Ник воспринимает ее как наивную девочку, возомнившую себя взрослой. Нет, он видел в ней красивую и необыкновенно сексуальную женщину. Его тянуло к ней настолько сильно, что он даже боялся собственной страсти.
После трагической гибели Стефани он думал, что уже никогда не обретет счастья с другой женщиной. Но Бенедикт… не та взбалмошная девица, что выскочила перед его автомобилем, спасая дурацкую собачонку, а та Бенедикт, что появилась в салоне самолета и сказала, что отважилась на поездку ради него…
В тот момент он, как и всякий мужчина, польщенный женским вниманием, расправил плечи и взглянул на мир новыми глазами. И первой, кого он увидел, была Бенедикт Вернон. Женщина с прекрасным телом и скверным характером.
