– Это было самое простое решение, – резонно заметил Ник, с интересом и внутренним волнением наблюдая за Бенедикт.
Ее губы дрожали. Сплетенные пальцы побелели от напряжения. Вся фигура Бенедикт кричала о ее страдании и самопреодолении.
– Но я должна была защищать тебя, а не обвинять. Ник, прости меня.
– Я тебя уже давно простил, – тихо сказал Ник. Он осторожно поднял двумя пальцами ее подбородок и заглянул девушке в глаза. – Я ведь люблю тебя, Бенедикт.
– Я тоже люблю тебя, Ник. Но эта история… сможем ли мы забыть ее? Не станет ли она вечным укором мне и столбом на нашем пути?
– Это зависит от нас самих, – вздохнул Ник. – Готова ли ты начать все сначала?
– Да, – выдохнула она, завороженно глядя в его глаза и растворяясь в янтарном блеске. – А ты?
– Думаю, да.
Наконец Ник сделал шаг вперед и обхватил талию Бенедикт обеими руками. Долгожданный страстный поцелуй помог обоим справиться с напряжением и неловкостью, вызванными разлукой.
Когда Бенедикт оторвалась от губ Ника, то встретила его потемневший взгляд, полный любви и желания. Однако она пока не могла отдаться своим чувствам. Прежде она должна сказать ему всю правду. Между ними не должно оставаться преград. Не только вещественных, но и духовных. Без искренности и откровенности невозможно построить чистые, крепкие отношения. Даже если влюбленные едва сдерживают поводья собственной страсти.
– Ник, я должна тебе кое в чем признаться, – начала Бенедикт. Теперь, когда она чувствовала тепло его рук, говорить стало во много раз легче. – Историю с «Гео» придумал мой отец. Это он подкупил Филдинга.
– Я знаю, – спокойно ответил Ник, и Бенедикт едва не упала в обморок от всплеска чувств.
Как, Ник знал о махинациях ее отца и ничего ей не сказал?! Но почему? Почему он молча сносил ее обвинения и оскорбления, вместо того чтобы рассказать правду и назвать истинного виновника происшедшего?
– Нам с Фабианом сказал об этом сам Филдинг… – Ник усмехнулся, словно вспомнил забавный случай из жизни. – А ты откуда знаешь?
– Фабиан оказался смелее тебя, – ответила Бенедикт, все еще не понимая мотивов Ника.
– Гадаешь, почему я не выдал твоего отца? – спросил он.
Бенедикт кивнула.
– Я был уверен, что ты мне не поверишь. Более того, назовешь клеветником. Джозеф для тебя – не просто отец, он почти что божество. Я сразу это понял, едва увидел, каким восторженным взглядом ты смотришь на него. Странно, что ты поверила Фабиану. Наверное, потому что он в этой истории – лицо незаинтересованное.
– Вообще-то, – Бенедикт покраснела, – я и Фабиану-то не очень поверила. Но его обвинение было настолько чудовищно, что я обязана была поговорить с отцом.
– Но ты ведь хотела услышать опровержение словам Фабиана, не так ли?
– Ник, с тобой даже неинтересно. Ты читаешь меня, как раскрытую книгу, – улыбнулась Бенедикт. – Неужели во мне нет ничего такого, что остается для тебя загадкой?
– Ну почему же? Есть.
– И что же это?
Ник снова сжал ее в своих объятиях и, склонившись к ее уху, прошептал:
– Не понимаю, что ты во мне нашла.
По ее щеке к губам скользнули губы Ника, и Бенедикт подчинилась его игре. Она подняла голову навстречу поцелую, и Ник, притянув ее к себе, прижался к ее губам. Бенедикт и не думала сопротивляться. Напротив, она полностью отдалась чувствам и наслаждению.
Внезапно его поцелуй стал более требовательным и страстным, и Бенедикт всем существом невольно откликнулась на зов, губы сами собой приоткрылись. Она была охвачена жарким огнем, прекрасным и одновременно пугающе мощным, а Ник тут же воспользовался ее минутной слабостью, и его язык молнией обжег нежную тайну ее рта.
Наконец Бенедикт очнулась, почувствовав, что Ник неохотно оторвался от нее.
– У меня для тебя не очень хорошая новость, – сказал он, и сердце Бенедикт ушло в пятки.
– Что случилось? – с такой тревогой спросила она, что Ник поспешил ее успокоить:
– Не волнуйся. Ничего страшного. Все живы и здоровы.
– Тогда что за новость?
– Завтра я должен лететь на Аляску.
– Снова в командировку? Так скоро?
В голове Бенедикт пронесся целый вихрь вопросов. Неужели Ник уедет сейчас, когда они только-только вновь обрели друг друга? А вдруг с ним что-нибудь случится? Эмма говорила, что они вечно сталкиваются с непредвиденными опасностями. Нет, она не может потерять его! И в то же время не может ему что-либо запретить. Ник свободный и свободолюбивый человек. Будет ли он счастлив, если она прикует его к себе цепями просьб и обид? Сердце подсказывало Бенедикт, что нет. Ник не сможет жить в клетке, пусть даже и золотой.
– Я не собирался, но… мне было тяжело находиться в Лос-Анджелесе и думать, что ты ненавидишь меня.
– Я никогда не ненавидела тебя, – возразила Бенедикт.
– Однако ты мне сказала это в лицо. Я не смел даже надеяться, что ты придешь ко мне. – Он грустно улыбнулся, глядя на нее. – Поэтому я добровольно вызвался на очередное задание.
– Аляска – это ведь не край света, – робко сказала Бенедикт.
Ник только усмехнулся.
– А я готова поехать за тобой куда угодно.
– Ты серьезно? – спросил Ник, явно не ожидавший такого поворота сюжета. Казалось, он боялся поверить собственному счастью.
Бенедикт приподнялась на цыпочки и поцеловала его.
– Ты возьмешь меня с собой?
– Конечно, только… тебе нужно кое-что купить перед дорогой. Чтобы не получилось, как в прошлый раз.
Оба рассмеялись, вспомнив, как нелепо выглядела Бенедикт в первые дни пребывания в Бразилии.
– А еще тебе нужно отпроситься у отца.
– Нет, – категорично отрезала Бенедикт.
– Но он ведь будет волноваться.
– Мне все равно.
– Бенедикт, не превращайся снова в капризную, избалованную девчонку. Ты имеешь все основания злиться и обижаться на своего отца, но он действительно любит тебя. Только представь, как он будет переживать, если ты просто исчезнешь.
– Хорошо, – сдалась она. – Я предупрежу маму, а она пусть сама говорит папе.
– Бенедикт, я не хочу, чтобы вы с отцом становились врагами из-за меня.
– Ник, ты ни в чем не виноват. Просто у моего отца своеобразное представление о родительской заботе.
– И все же с твоей стороны будет слишком жестоко не предупредить его перед отъездом.
– Ник, ты меня удивляешь. Уж кто-кто, а ты должен ненавидеть моего отца пуще всех.
– У нас с ним есть кое-то общее, – с загадочной полуулыбкой заметил Фриман.
Разумеется, женское любопытство возобладало, и Бенедикт незамедлительно спросила:
– Что же это?
– Мы оба любим тебя. Это нас сближает. Хоть это и не нравится Джозефу, он уже не в силах что-либо изменить. Мы с ним скованы одной цепью.
– Так, значит, я – цепь?! – Бенедикт шутливо погрозила ему пальцем. – Ну и ну! Я думала, ты счастлив,
