Ирина распахнула глаза и рывком села на кровати. Голова тут же закружилась, руки, на которые он оперлась, предательски задрожали, но Ира сумела удержать равновесие и заставила себя оглянуться. Три соседки по палате одновременно подняли головы, оторвавшись от кормления младенцев, и несколько удивленно посмотрели на вскочившую Ирину.
– Сейчас и твоего принесут, – сказала одна из мамаш. – Ты полежи пока, не беспокойся.
Ирина собрала все свои силы и осторожно спустила ноги с кровати. Все тело нещадно болело, и Ира поморщилась, заново переживая забытые уже, казалось, ощущения.
– А вот и сегодняшний, – с улыбкой пропела медсестра, вкатывая в палату люльку на колесиках. – Пора и ему покушать. Первый-то раз.
Ира осторожно приняла из рук сестры малюсенький сверточек. Как же давно это было, оказывается. Даже стерлось из памяти, что ребенок может быть таким легким.
Сережка, почему-то, был тих и вял. Ах, да – он уже болен.
Автоматически, подчиняясь инстинкту, Ирина освободила налитую молоком грудь и прижала младенца к себе.
– Ну, маленький, ну поешь, у мамы есть молочко, смотри какое вкусненькое, – чуть сдавив грудь, она брызнула молоком на губки сына. – Тебе надо кушать, вырастешь большим и сильным…
Сережка взял в ротик сосок и попытался сосать. Попытки были слабыми и непродолжительными, но этого хватило, чтобы молоко потекло само.
– Вот и молодец, вот и умничка…
– Добрый день. Ирина Владимировна, если не ошибаюсь?
– Да… – Ира вскочила, прижимая Сережку к груди, и посмотрела на вошедшую в палату врачиху. – Он болен.
– Не волнуйтесь так, сядьте, – доктор усадила Ирину и сама присела рядом. – Возможно, ничего страшного. Просто у вашего ребенка чуть повышенная температура, поэтому он сейчас несколько вялый…
– Нет-нет, он болен! – Ира, не заметив, чуть повысила голос. – У него сепсис.
Врачиха слегка отодвинулась, настороженно посмотрев на молодую мамашу.
– Успокойтесь, Ира. Давайте не будем забегать вперед. Возьмем кровь, сделаем анализы, тогда и…
Ирина открыла, было, рот для продолжения разговора, но врачиха резко поднялась, показывая всем своим видом, что не желает больше ничего слышать, и стремительно вышла из палаты. Ира машинально вскочила на ноги, постояла несколько секунд перед пустым дверным проемом и отошла к окну.
– Где же наш спаситель, Сережка? А?…
Нет, эта юная мамаша сегодня всех достанет! Ей бы лежать после тяжелых родов, да в себя приходить, а не лезть к врачам с медицинскими советами.
– Тамара Львовна!
Врачиха досадливо поморщилась и обернулась на оклик. Остановилась и молча ждала, пока неугомонная пациентка не доковыляет до нее сама.
– Тамара Львовна, – Ирина шумно дышала после пробежки по коридору. – Назначьте нам антибиотик. Любой, широкого спектра действия…
Тамара Львовна сдержанно рыкнула и уперла в бока кулачки.
– И капельницу. Метрогил…
– Послушайте, Ирина…
– А еще дезинтоксикационную терапию, – торопливо перебила Ира и схватила врачиху за пуговицу халата. – Тот же гемодез…
Врачиха была близка к крайней степени раздражения.
– Стоп! – упрямо наклонив голову, она подняла руку. – Откуда, скажите на милость, вы взяли сепсис?
Ирина на секунду замялась и тут же возобновила атаку.
– Вялость, температура, плохо ест. Анализы – анализами, но начинать лечить уже надо. Сепсис…
– Мамаша! – Тамара Львовна слегка притопнула ножкой. – Это все, – она помахала перед носом Ирины указательным пальцем, – не показания. Для такого диагноза и таких назначений. А потому…
Ира отчаянно всплеснула руками.
– Ну, как же вы не понимаете? Вы проверьте персонал, работающий с детьми. Кто-то из них заражен и разносит заразу!
– А потому! – врачиха схватила пациентку за плечи и слегка встряхнула. – Перестаньте, мамаша, бредить! У вас послеродовая горячка. Не вынуждайте меня назвать ваше состояние психозом и вызвать психиатричку. Все!
Тамара Львовна отпустила обмякшую Ирину и развернулась. Ира, утирая брызнувшие из глаз слезы, провожала удаляющуюся врачиху бессильным взглядом. У поворота коридора доктор остановилась и задумчиво оглянулась на застывшую соляным столбом пациентку. Что-то в этом разговоре промелькнуло… Что-то этакое.
– Я найду вам отдельную палату. К следующему кормлению. Пока отдыхайте и постарайтесь успокоиться.
И Тамара Львовна решительно свернула за угол.
Что же было в этом разговоре? Что?…
'Персонал!' – врачиха остановилась. Именно на этом слове в мозгу раздался щелчок. Слабенький, не замеченный сразу. Только теперь это слово слилось с еще одним вовремя неосмысленным наблюдением. Совсем недавно у кого-то из персонала она видела напальчник.
У поста Тамара Львовна остановилась и задумчиво посмотрела на дежурную медсестру.
– Маша, ты не видела Таню Крюкову? Из родильного?
Ветеран выдохся, не преодолев и пятидесяти метров по тоннелю. Устал. Занял 'оборону' между рельсов и велел 'рядовому составу' отходить – а он 'прикроет'. Причем, 'велел' – мысленно. Слава с Димкой обнаружили потерю бойца, уже порядком удалившись от новоявленной 'огневой точки'. До кучи, в тоннеле погас свет. Поиски в темноте окопавшегося защитника катакомб, уговоры, вплоть до применения силовых аргументов, и прочие мероприятия оттяпали у друзей довольно приличный кусок времени. Бормочущего старика, оказавшегося неожиданно тяжелым, пришлось по очереди тащить на горбу. Как результат – несколько сотен метров до следующей станции маленький отряд, спотыкаясь во тьме о шпалы и задевая опутавшие стены бухты кабелей, преодолевал около двух часов.
На станции свет был. Тусклый, от источников аварийного освещения, но, все же, был. Имелись также представители рода человеческого, на встречу с которыми друзья уже подсознательно перестали надеяться. Гомо сапиенсы, в большинстве своем, были в форме.
– Стоять! – сержант милиции выглядел, скорее, потерянным, нежели боеготовым. – А… А вы откуда?…
Димон, кряхтя под тяжестью ветерана, молча поднялся по ступеням в торце платформы и, проигнорировав окрик стража порядка, без разговоров двинулся в сторону эскалаторов.
– Из тоннеля, – мрачно отметил очевидное Слава.
– А?… – сержант отпрыгнул в сторону, убравшись с пути танка по имени Дмитрий. – Стойте! Вы
