сначала пообедали. Мимо прошли две пожилые женщины – сестры Слоссера. Обеим старушкам было лет по восемьдесят, но они неизменно ходили вместе и были очень привязаны друг к другу. Их так и называли в городе – «сестры Слоссера», который умер более полувека назад. Но старушки были по-своему особой достопримечательностью Гласгоу. Брентон улыбнулся, остановился, чтобы перекинуться с ними парой фраз. Для них он оставался молодым человеком, приехавшим в этот город более тридцати лет назад. После взаимных приветствий Бентон оставил своих милых собеседниц, пересек улицу и вошел в магазин. Это был самый большой двухэтажный магазин в южной части города. Кажется, он должен купить салфетки и большие черные пакеты для мусора.
Ему всегда не нравились эти поручения Лилианы. Но некоторые обязанности по дому он иногда выполнял. Он прошел в дальний конец магазина, где лежали черные рулоны свернутых пакетов для мусора. Здесь были небольшие пакеты, пакеты средней величины, большие и очень большие. Америка, раздраженно подумал Брентон, уже в который раз за эти тридцать лет. Страна неограниченных возможностей. Впервые в жизни он подумал так еще много лет назад, когда впервые попал в эту страну.
Тогда на бензоколонке он попросил апельсинового сока. Улыбающийся юноша терпеливо ждал, когда посетитель объяснит ему, какой именно сок он хочет.
– Что вам непонятно? – наконец не выдержал тогда Брентон. – Я хочу апельсиновый сок.
– Какой? – спросил продавец. – Свежевыжатый, натуральный или обычный?
– Натуральный.
– Какой? – снова спросил продавец. – В стеклянной таре, в пластиковой или в картонной?
– В пластиковой.
– Какой? – терпеливо уточнил продавец. – Ледяной, холодный или теплый.
– Холодный.
– Какой? – в очередной раз спросил этот юноша, не понимавший, что его вопросы выглядят издевательством. – Маленький, средний или большой?
– Средний. – Брентон решил, что вопросы закончились.
– Какой? – в пятый раз спросил юноша. – Какую фирму вы предпочитаете?
Это было еще в начале семидесятых. В Советском Союзе только наступала эра тотального дефицита. Но там даже не могли подозревать, что на обычной бензоколонке может быть столько различных сортов апельсинового сока. Может, тогда у него впервые зародилось неосознанное желание перемен. Ему хотелось этого западного благополучия, западного зноя, западной состоятельности после многих лет нищеты и бытовой неустроенности, которыми была полна его прежняя жизнь.
Он вырос вместе с братом в коммунальной квартире, когда они вчетвером, вместе с родителями, делили одну комнату и выстраивались в очередь по утрам, чтобы воспользоваться туалетом. И потом студенческое общежитие и снова комната одна на четверых. А как долго они ждали с женой собственной двухкомнатной хрущевки, чтобы наконец жить отдельно, а не снимать комнаты у всегда привередливых и склочных хозяев, которым не нравилось сдавать комнаты семьям с маленьким ребенком. Все это было так сложно, так тяжело. И все это можно было сменить на западный рай. Но для этого нужно было решиться. И Брентон тогда решился. Он принял решение и резко изменил свою судьбу. Ему повезло. Он не только остался в живых, но и все годы пользовался благами того западного рая, о котором так неистово мечтал.
Брентон наконец выбрал и поднял голову. Перед ним стояла дама из «Линкольна». Совсем рядом. Странно, что она так бесшумно подошла, подумал он, совсем не испугавшись, ведь он должен был ее услышать.
– Мы решили остаться, – улыбнулась ему дамочка, снимая очки. Удивительно, но глаза у нее были темные. Для ее светлых волос подобный цвет совсем не характерен.
– Правильно сделали, – кивнул Бентон, – у нас есть неплохие ресторанчики, в которых вы можете пообедать вместе со своим мужем. На соседней улице есть популярный мексиканский ресторан.
– Мы не будем обедать, – раздался вдруг голос у него за спиной.
Он резко обернулся. Ее муж был ростом чуть ниже Бентона и смотрел на него, не снимая своих темных очков. Впервые Бентон испытал некое чувство страха.
– Мы не будем обедать, майор Труханов, – вдруг сказал этот неизвестный мужчина, называя его по имени, которое он потерял тридцать три года назад. И которое более всего боялся услышать. Ему даже показалось, что он ослышался. Но незнакомец произнес эти слова по-русски, и ошибиться было невозможно.
На всякий случай Бентон обернулся. И почувствовал, как сталь большого ножа входит в его тело. Он хотел закричать, позвать на помощь, крикнуть, но стоявшая у него за спиной женщина вдруг резко, наотмашь, ударила его по лицу. Нет, не ударила. У нее в руках была какая-то тряпка. Или платок. Она просто резко прижала к его носу эту тряпку. Пропитанную чем-то приятным, аморфным. Бентон почувствовал второй удар, третий. Было совсем не больно. Это удивляло его более всего. Когда его ударили в четвертый раз, он снова почувствовал боль. Но кричать уже не мог. Глаза сомкнулись. Убийца сделал еще несколько ударов. Бентон лежал на полу. В этой части магазина не было привычных камер, которые следили бы за посетителями. Да и в самом Гласгоу не было никогда воровства в подобных магазинах.
Убийца поднял голову. Взглянул на женщину. Она быстро кивнула, убирая платок с лица Бентона. Посмотрела на убитого.
– Нужно было, чтобы он мучился, – убежденно сказала она.
– А он мучился, – твердо ответил убийца, – все тридцать лет мучился. И еще три года.
Он достал из кармана целлофановый пакет, упаковывая свой нож. Затем быстро кивнул, и они вышли из магазина. Через минуту «Линкольн» уже выезжал на другую улицу. А еще через несколько минут на полной скорости покинул город. Когда они отъехали достаточно далеко, женщина мягко затормозила. Мужчина вышел из машины, прошел метров двадцать. И затем начал быстро разрывать землю руками. Сделав небольшую ямку, он бросил туда свой нож, завернутый в целлофан. И начал забрасывать яму землей. Через десять минут он вернулся. Женщина уже успела снять свой белокурый парик, превращаясь в коротко стриженную брюнетку.
– Кажется, все прошло нормально, – сказала она.
МОСКВА. РОССИЯ. 12 МАЯ 2006 ГОДА
Он подъехал к дому Павла ровно через двадцать минут. Он заехал на стоянку, где Слепцовы держали свои машины, и убедился, что оба автомобиля простояли всю ночь там. Затем он оставил свой автомобиль во дворе и прошел к подъезду дома. Вчера он запомнил комбинацию цифр, которую набирал Павел. И Караев вошел в подъезд. Пахло сыростью и краской, здесь недавно сделали ремонт. Он решил подняться на четвертый этаж пешком, рассчитывая заметить возможные мелочи, на которые могла не обратить внимание Наталья.
Медленно поднимаясь по лестнице, Караев внимательно присматривался, рассчитывая увидеть следы борьбы, отпечатки, оставленные башмаками, новые потертости на свежевыбеленных стенах, возможные пятна крови. Но нигде не было никаких подозрительных следов. Вся лестница до четвертого этажа была почти в идеальном состоянии, сказывался недавний ремонт. На всякий случай он поднялся до пятого этажа. И снова спустился. Никаких следов борьбы. Павел вошел в подъезд и словно растворился.
Гараев позвонил в его дверь. Она сразу открылась, словно Наташа стояла за дверью.
У нее было опухшее от слез и волнений лицо, красные глаза. Было заметно, что она только недавно причесала волосы. Она была по-своему красивой женщиной. Высокой, несколько дородной, с немного вытянутым аристократическим лицом, красивыми голубыми глазами.
– Тимур, – устало произнесла женщина, – я не знаю, что мне делать. Куда мне звонить. Я ничего не понимаю.
Он вошел в квартиру. Как часто он здесь бывал. В этой большой и такой знакомой трехкомнатной квартире Павла Слепцова. Тот переехал сюда несколько лет назад. В ответ на расспросы друга Павел пояснил, что «Альфа-банк» выделил ему специальную ссуду на приобретение такой дорогой квартиры. Он не хотел переезжать к своей новой супруге, они поженились с Натальей гораздо позже, уже когда стали жить вместе. Павел настоял, чтобы она переехала к нему. Его сын от первого брака жил в Америке. Он уже успел жениться и стать отцом десятилетней девочки, которая плохо говорила по-русски, предпочитая общаться с дедушкой и его друзьями на английском.
