– Он видел, кто к ней заходил? – встрепенулся Борис.
– Говорит, что какой-то старик, похожий на иностранца. Больше чужих не было. Старик не смог открыть дверь из-за кодового замка. Он кому-то позвонил, и ему открыли дверь изнутри. Когда старик ушел, разносчик уже не видел.
– Неужели Мильман? – испугался Измайлов. – Он украл этот алмаз и убил Валиду? Неужели вы действительно думаете, что это сделал он?
– Не думаю. У него все эти годы была безупречная репутация. Человек в его возрасте обычно дорожит своей репутацией и не станет так кардинально меняться в восемьдесят лет. Хотя ваш алмаз мог свести с ума кого угодно, даже человека с такой репутацией. Правда, я больше верю в порядочность людей, чем в силу денег.
Борис сел, провел рукой по лицу. Тяжело вздохнул.
– Я позвонил Асифу, сказал, чтобы он не откладывал свой завтрашний вылет. Он себя очень плохо чувствует. Должен был прилететь сегодня, на наш совместный ужин, но не смог. Асиф твердо обещал прилететь завтра.
– Мне сказали, что у него высокое внутричерепное давление?
– Да. В детстве он перенес менингит, едва не умер. Вот с тех пор у него и случаются приступы. А кто вам сказал про давление?
– Мильман. Вы же говорили, что ваш брат тяжело болен, и я решил поинтересоваться, чем именно он болеет. Генрих Соломонович объяснил мне, что у вашего брата такое давление.
– И больше ничего не сказал?
– Нет. Больше ничего.
– Благородный старик, – пробормотал Измайлов, – дело в том, что у моего старшего брата не просто высокое внутричерепное давление. Он болен. У него бывают приступы эпилепсии. Тяжелые приступы, когда он может прокусить себе язык и залить кровью всю подушку. Поэтому он и не женат до сих пор, считает себя не вправе обманывать женщин. Боится, что этот недуг перейдет по наследству к его детям. Асиф принимает лекарство уже много лет, но иногда приступы случаются. Особенно когда он сильно нервничает.
– Понятно. Он завтра прилетит?
– Да, обязательно. Вы знаете, как он встревожился, когда узнал об убийстве Валиды. Умолял меня не ходить по городу и никому не открывать двери. Даже просил, чтобы я нанял себе телохранителей. Вот так он за меня переживает.
– Что он думает по поводу ее смерти? Кого-то подозревает?
– Никого не подозревает.
– Ясно. Я хочу спуститься к вашей домработнице и поговорить с ней еще раз, более обстоятельно. Только вместе с вами, иначе она будет чувствовать себя скованно.
– У нас строгие нравы, – улыбнулся Борис, – и в Красной Слободе, и в Кубе. У нас нельзя, чтобы одинокая женщина беседовала с чужим мужчиной. Я еще удивляюсь, как она вообще решила заговорить с вами.
– Она переживает за вас. Видит, как вы нервничаете, и переживает. И, по-моему, она очень хорошо относилась к вашему покойному дяде.
– К нему все хорошо относились, – вздохнул Борис, – и он всем помогал. Хороший был человек, честное слово. Сейчас начинаю понимать, как нам его будет не хватать. Он всегда умел пошутить, разрядить атмосферу, всегда доброжелательно относился к людям. Пойдемте вниз, она как раз готовит ужин.
Они вышли из комнаты и стали спускаться по лестнице.
– Ваша Фатьма молодец, – заметил Дронго, – поддерживать чистоту в таком огромном доме – дело совсем непростое.
– Я тоже так думаю, – кивнул Борис, – мы ей хорошо платим, но она действительно молодец. И за столько лет из дома не пропало ни одной шпильки, ни одного карандаша. Она безупречно честный человек. В этом вся наша проблема. Мы включили ее в список подозреваемых, прекрасно понимая, что она никогда бы не взяла даже одну монету без спроса. Она еще и очень верующая.
– Я спросил ее про ювелирные ценности, но она сказала, что ваш дядя все держал в шкатулке, о которой вы мне не говорили.
– Это правда. Я не считал нужным говорить. Все другие ювелирные украшения были в большой шкатулке, которая находилась в шкафу в его кабинете. Ключ от шкафа и шкатулки был у Асифа. Когда дядя умер, Асиф забрал шкатулку с собой в Баку. Потом мы все проверили вдвоем. Там все было на месте, и рядом находилась бумага с описью всех вещей. Мой дядя был очень аккуратным человеком в этом плане. Мы все тщательно проверили. Ничего не пропало, даже булавка для заколки галстуков. Шкатулку я увез с собой в Киев. Зачем о ней говорить, если все было в порядке? У нас ничего больше не пропало. Ничего, кроме этого алмаза.
– Фатьма видела, как вы ищете алмаз. Вы могли бы ей сказать, что именно вы ищете?
– Зачем? Мы не считали нужным посвящать ее в подобные семейные тайны. Если бы она нашла алмаз, она бы его нам отдала, в этом я почти уверен. Она видела, как мы пригласили специалистов, чтобы они искали алмаз по всему дому. Она видела, как мы перерыли весь дом. И могла понять, что мы ищем какой-то предмет, о котором не считаем нужным ее расспрашивать. В общем, было бы смешно, если бы мы с братом бегали и спрашивали у нашей домработницы, не видела ли она алмаз, который мы куда-то положили. Глупо и смешно. Асиф рассудил правильно. Если она знает, где алмаз, и не говорит нам, то она не скажет о нем никогда. А если не знает, то не стоит и расспрашивать. По-моему, верная логика.
Они прошли на кухню, где у плиты стояла Фатьма. Увидев вошедших, она испуганно оглянулась.
– Наш друг хочет с тобой поговорить, – показал на Дронго Борис, – ты успокойся, выключи плиту и садись на стул. У него есть к тебе несколько вопросов.
Она кивнула в знак понимания. Затем накинула платок на голову и уселась на стул, ожидая вопросов. Дронго и Борис устроились на других стульях с другой стороны стола.
– Извините меня, что я отвлекаю вас от дел, – начал Дронго, – вы были здесь все последние годы, когда болел Семен Борисович? Верно?
– Да, – кивнула она, – все время.
– К нему часто приезжали чужие или гости?
– Раньше приезжали, а в последний год нет. Ему не хотелось показываться перед гостями в таком виде. Он очень похудел, ослаб, нервничал, когда в дом входил посторонний. Были только его племянники и мы с врачом.
– И больше никого? Кто еще навещал его в последние дни?
– Больше никто, – удивилась Фатьма, – мы были с ним рядом. Его племянники, врач и я. Больше никто не оставался в доме.
– Это я уже понял. Кто еще приходил к вам в последнюю неделю его жизни? Кто здесь был?
– Хуршида все время приходила. И ее сын Туфан. Зинур Марчиев два раза приезжал. Больше никого не было.
– А садовник и водитель. Они не входили в дом?
– Конечно, входили. Много раз входили и выходили. Но они свои. Гулам и Иса. Оба все время были рядом и нам очень помогали.
– И Валида тоже приезжала?
– Только один раз. Он не хотел, чтобы она к нему приезжала. Очень переживал. Просил его побрить и одеть. Стеснялся надевать рубашку, она была ему очень большой. И тогда он надел водолазку, чтобы не так было заметно, как он похудел. Но она приехала и все поняла. Я потом видела, как она внизу плакала.
Дронго и Борис переглянулись.
– Вы можете рассказать более подробно, что случилось после смерти Семена Борисовича, – попросил Дронго, – мне важно знать, кто именно входил в его спальную комнату?
– Никто не входил. В эту ночь мы были втроем: Асиф, наш доктор и я. Доктор все время посылал меня за горячей водой. Утром Семену Борисовичу стало совсем плохо. Потом он захрипел. Асиф начал громко плакать, доктор его успокаивал. Я тоже заплакала. Доктор вышел из спальни, чтобы позвонить. Я тоже всем звонить стала, чтобы приехали. Раньше всех Хуршида приехала.
