– Ты умеешь мыслить, – похвалил его второй. – А кому ты сам поклоняешься? Только Истине? Или ты веришь в свой Разум больше, чем в Небесный? Кому ты сам поклоняешься, создавая себе кумиров?
– Не создаю. Мой разум несовершенен, но мой дух трудно сломить. Я служу Истине и верю в Разум. В любой Разум – Космический, Вселенский, Галактический и в собственный.
– Нам говорили, что ты родился в этих местах, – сказал третий, – это правда?
– Не здесь. В столице.
– Значит, мы твои земляки, – продолжал третий. – Тогда скажи нам: во что ты веришь? Милосердие или достойное воздаяние, карающий меч правосудия или божья кара. Что тебе ближе?
– Достойное воздаяние, – почти не думая, ответил Дронго, – я помню Конфуция. Он сказал: никогда не плати за зло добром, иначе чем ты заплатишь за добро. Плати за добро добром, а за зло по справедливости. Достойное воздаяние, – повторил он.
– Ты жесток, – сказал первый, – в тебе нет сострадания.
– Я могу сострадать овцам, но не волкам. Для них в моем сердце нет места милосердию.
– А овцам ты часто сострадаешь? – спросил второй.
– Я стараюсь защищать их. Но не всегда получается.
– Ты сам как волк-оборотень, – задумчиво произнес третий, – ты пробираешься в стаю хищников и там наносишь свои удары один за другим. И ты уже попробовал крови. Тебя нельзя будет остановить, а только посылать против новой стаи волков.
– В мире они еще не перевелись, – поднял голову Дронго, – значит, я буду таким оборотнем, пока не истреблю последнего из волков.
– Ты взял на себя тяжкую миссию, – вздохнул первый старик, – и путь твой будет усыпан шипами и слезами. И никто не скажет тебе спасибо. Ни овцы, отданные на заклание, ни волки, которых ты так легко убиваешь. Никто тебя не поблагодарит. Это ты понимаешь?
– Я готов к этому. Мне не нужна благодарность. Я всего лишь делаю свое дело. Очищаю мир от волков.
– Мы пришли увидеть тебя, – сообщил второй, – и попытаться понять – кто ты такой. Теперь мы знаем, кто ты.
– Волк-оборотень, – усмехнулся Дронго.
– Хуже. Ты волк-одиночка. Тот самый хищник, который сам может порезать стадо овец. Или стадо волков. У тебя нет никаких законов и правил, порядков и запретов. Ты сам себе закон и запрет. Будь осторожен. Гордыня может привести тебя совсем в другое место.
– Я вас понимаю.
– Но если Бог будет в твоем сердце, ты исполнишь свою миссию до конца. В этой жизни тебе не будет покоя. Ни на земле, ни в небе, ни под землей. Может быть, в другой жизни. Но мы не можем тебе этого обещать. Ты нарушаешь много других заповедей и законов, и впереди у тебя возможен черный мрак.
– Я к этому готов, – он хотел еще что-то сказать, но почувствовал, как глаза закрываются, голова тяжелеет и он уже не в силах противостоять собственной сонливости. Когда он открыл глаза, рядом никого не было. Он сидел за длинным пустым столом. Дронго поднялся и прошел на кухню. Фатьма готовила ужин. – Фатьма, – тихо спросил он, – сюда кто-нибудь приходил?
– Нет, – ответила она, – никто из людей к нам не заходил.
– Понятно. Значит, мне все приснилось. – Он повернулся, чтобы выйти, и только тогда смысл сказанного Фатьмой дошел до его сознания.
– Людей не было, – мрачно повторил он, – может, приходил кто-то другой.
Она взглянула на него и ничего не ответила. Он вышел в столовую, прошел в гостиную и сел за тот самый стол. Вот и гадай теперь. Тебе приснилась эта встреча или она была на самом деле? Он не успел додумать эту мысль до конца, как услышал шум в коридоре. В гостиную прошли Борис Измайлов и Зинур Марчиев. Оба были в мрачном настроении и не готовы к долгим разговорам. Дронго понимал состояние обоих. Они вернулись из дома Хуршиды, где им пришлось выслушать много нареканий в свой адрес. Если в доме мужчины убивают его родственницу, а он не может ее защитить, то как он смеет называть себя мужчиной. Никто не скажет этого прямо в лицо, но каждый об этом будет думать. И позор ложится на всех мужчин, которые были в доме.
Дронго знал много легенд, рассказывающих о правилах чести. Когда один «кровник» уезжал в дальние страны, он привел свою жену к другому «кровнику». Они убивали чужие семьи ровно сорок лет. Но никто и никогда не стрелял в спину, не убивал женщин и детей. Строгие правила такой войны диктовались честью обоих родов. Но «кровник» привел свою жену и попросил разрешения у своего заклятого врага оставить ее в этом доме. «Кровник» хорошо знал, что его враг – человек чести и в таком убежище его жене ничто не грозит.
Борис тяжело уселся на стул, шумно вздохнул.
– Хорошо, что сегодня прилетает Асиф. Трудно быть старшим в семье, исполняя все его обязанности.
– Иса поехал за ним, – вспомнил Дронго. – Что там говорили?
– Они считают Хуршиду почти мученицей, – сообщил Борис, – и если так пойдет дальше, то уже через несколько дней они причислят ее к лику святых. Что у вас?
– Звонили из Баку. Разносчик газет оказался прав. Старик был иностранцем, грузином. Но это не Мильман.
– Слава богу, уже хорошо, – пробормотал Борис, – больше не было никаких известий?
– Больше никаких. Мне кажется, что я начинаю понимать, как все происходило. Мне нужно узнать некоторые детали, и я думаю, что смогу рассказать вам все об этих двух убийствах.
– Кесарю – кесарево, – усмехнулся Борис, – вас волнуют только эти два убийства. А я думаю, как нам найти алмаз. И куда он мог подеваться?
– Это как раз не проблема, – отмахнулся Дронго, – сегодня вечером мы поговорим и о вашем алмазе.
– А мне казалось, что это самая главная проблема, – признался Измайлов, – впрочем, вам виднее. Я уже перестал удивляться. Лишь бы Асиф благополучно доехал до нашего дома. Представляю, как он волнуется.
Борис поднялся и пошел к себе в спальню. Марчиев поднялся следом за ним. Он вообще не произнес ни слова. Дронго взглянул на часы. Наверное, самолет из Санкт-Петербурга уже приземлился. Скоро они выедут оттуда и часа через четыре будут здесь. Он взглянул на свой телефон. Почему они молчат. Уже вечер, у них должны быть хоть какие-то предварительные результаты. Он набрал номер следователя Гасанова. И подождал, пока тот ответит.
– Почему вы молчите? – спросил Дронго. – Неужели до сих пор не получили результатов баллистической экспертизы?
– Мы сейчас выехали из города и едем к вам, – сообщил Гасанов, – вдвоем с начальником полиции. Не хотели заранее вас беспокоить. Нам сказали, что вы все ушли на поминки.
– Я не пошел. Каковы результаты экспертизы?
– Все подтвердилось. Стреляли из одного пистолета. Старая модель. Но кто-то его почистил, привел в порядок и решил воспользоваться. Теперь уже нет никаких сомнений. В Баку и в Красной Слободе стреляли из одного и того же пистолета.
– Спасибо. Привет полковнику. – Дронго отключил телефон. Затем набрал номер телефона в Париже, но женский голос по-французски ответил ему, что абонент временно недоступен и можно оставить свое сообщение. Дронго с раздражением отключил мобильник.
Он поднялся по лестнице, постучал в комнату Бориса, который в этот момент переодевался.
– Войдите, – разрешил Измайлов, и, когда Дронго вошел, он раздраженно пробормотал: – Для человека, который провел ночь со мной в одной кровати, вы удивительно целомудренны. Вы могли бы и не стучать.
– Надеюсь, что сегодня я буду спать уже в своей кровати, – пробормотал Дронго, – мне кажется, что я сумел решить все наши задачи. Осталось уточнить некоторые подробности у вашего брата.
– Он уже прилетел. Я только недавно с ним разговаривал. Просил, чтобы Иса не особенно гнал по дороге.
