Шекспир, дает нам наиболее богатые примеры, если мы отвлечемся от внешнего значения и прислушаемся к вибрации за словами; ибо поэзия и все искусство является в конечном счете средством ухватить тонкую невыразимую ноту, просто ничто, «ничто», которое, все же, образует самую суть жизни:
Поэма становится озаренной не в силу какого-то особого смысла, а благодаря тому, что несет в себе особую ноту озаренного плана. Ту же самую ноту мы можем найти в живописи Рембрандта, в музыкальных сочинениях Сезара Франка или даже просто в словах друга — это прикосновение истины, находящейся за поверхностью, может быть, не очень мощная, но прямо к сердцу идущая вибрация, а стихи, картина или соната — это лишь более или менее адекватные ее транскрипции. И чем выше мы восходим, тем чище, лучезарнее, шире и мощнее становится вибрация. Когда Рембо говорит [209]
Когда Вордсфорт говорит:
то вибрация почти ощутима — настолько ярко выражено ее присутствие. Но, очевидно, это не озаренная вибрация [не вибрация озаренного разума]: она исходит не из источника, находящегося выше головы, а из сердца — и это никак не связано со смыслом строк: слова — это только облачение вибрации. А вот строка из Малларме идет прямо из озаренного разума:
Тогда как эта строфа Фрэнсиса Томпсона идет прямо из освещенного ума:
То, что существенным образом отличает произведения, которые исходят из этого плана, Шри Ауробиндо называет
Наряду с красотой озаренного разума нам открываются и его ограничения: поэзия озаренного разума льется потоками образов и слов откровения (потому что на этом плане часто открываются способности видения и слышания), чуть ли не лавиной богатых, пышных, иногда бессвязных образов, как будто сознание с трудом вмещает в себя такой поток света и такую непривычную интенсивность: это слишком много для него, это переполняет его. Восторг часто переходит в возбуждение, и если остальные части существа недостаточно подготовлены и очищены, то любая из низших частей может завладеть нисходящими силой и светом и использовать их для собственных целей; очень многие попадаются в эту ловушку. Когда низшие части существа, в особенности витальное, завладевают светящимся потоком, они делают его жестким, «драматизируют» и мучают его — сила еще присутствует, но является уже подчиненной и при этом становится жесткой, тогда как сущность озаренного разума — это радость. Здесь мы могли бы назвать имена многих поэтов и творческих натур.[212] Кроме того, субстанция озаренного разума на самом деле не является прозрачной, она лишь полупрозрачна; свет ее рассеян — как бы чувствуешь, что истина находится повсюду, но не можешь конкретно ощутить ее — отсюда частые бессвязность и отклонения. Это только начало нового рождения. Прежде чем идти выше, необходимо более совершенное очищение и прежде всего — больший покой, естественное равновесие и безмолвие. Чем выше мы растем в сознании, тем более необходимым является незыблемое равновесие.
г. Интуитивный Разум
Интуитивный Разум отличается от озаренного своей ясной прозрачностью. Он подвижен, как ртуть, он легко прыгает по скалам, не отягощенный обувью, босой, не касаясь поверхности земли. В отличие от высшего разума его не стесняют ментальные ортопедические подпорки, приковывающие нас к земному (как будто знание зависит от объема наших тяжеловесных размышлений!). Знание — это искра, рождающаяся, вспыхивающая из безмолвия. Оно находится прямо здесь, не выше и не глубже, а прямо перед нашими глазами, ожидая, когда мы станем немного чище, просветленней — это не столько вопрос нашего роста,
