– Родители ждут.
– А ты?
– Я не знаю. Меня сейчас волнует другое. Я собрался жениться, – Саша слегка покраснел.
– Вот как? Прекрасно! Так что же тебя волнует?
– Скажите, что мне делать, если у нас родится такой «Богдан»?
Я попросила Сашу собрать в кулак все свое мужество. Разговор предстоял не из легких. Но Саша казался спокойным. Он сказал, что многое обдумал и пережил, и чувствует себя готовым к такому разговору. И я объяснила молодому человеку свой взгляд на характер Богдана.
«Феномен Богдана» возник на стыке биологических и социальных факторов развития. Ведь совсем не плохо, что ребенок красив, но как и с какими целями он учится пользоваться своей красотой?
С ранних пор родители создавали ребенку условия для взращивания его эгоцентризма и самолюбования.
Свои психологические особенности и проблемы родители Богдана и Саши компенсировали тщеславным умилением своим старшим ребенком.
«Раз у меня родился такой красивый ребенок, я не так уж некрасива», – вот подтекст поведения матери, когда она гуляла с младенцем на оживленных улицах, а не в тихом, зеленом дворе. Можно по- разному удовлетворять свою потребность во внимании окружающих: мать удовлетворяла эту потребность с помощью сына. Зачем тогда еще она привязывала мальчику на голову большой бант?
Отец же, переживая по поводу своей трусости, мнимой или реальной, бездумно восхищался предрасположенностью старшего сына к рискованным поступкам, подспудно считая, что раз у него родился такой храбрый сын, то и сам он не так уж плох!
Все свои природные задатки: сообразительность, общительность, уверенность в себе, наконец, внешнюю миловидность Богдан использовал на потребу собственного Я.
Когда ему становилось мало ситуаций, позволяющих получить внимание и восхищение окружающих людей, он научился эти ситуации создавать искусственно.
За, казалось бы, смелыми поступками просматривались снижение инстинкта самосохранения и отсутствие сопереживания близким, прежде всего, матери и младшему брату.
Потребность в сильных ощущениях не находила адекватного выхода, например, в спортивных достижениях, а потому толкала Богдана на путь пустого самоутверждения, ложно понимаемого геройства.
Мне пришлось сказать Саше, что отношение родителей к нему только подтверждает вышесказанное. Как это ни больно признавать, но младший ребенок, «похожий» на своих родителей, не вызывал у них такой любви, как старший. Он был им как будто неинтересен. Саша все свое детство слышал от родителей: «Делай, как Богдан, смотри, как это умеет делать Богдан». В принципе, им еще повезло, что с Сашей не произошло каких-либо неприятностей, так как и этот ребенок развивался в не совсем благоприятных условиях. На этом месте Саша закрыл лицо рукой.
Мы не знаем, как сложилась бы жизнь Богдана и как сформировалась бы его личность в других, более адекватных, на мой взгляд, условиях. Но я позволила себе выразить надежду, что такого «феномена» уже не получилось бы.
Саша слушал меня очень внимательно. На его глазах блестели слезы, но он ни разу меня не перебил.
Прощаясь, Саша сказал мне, что все понял и не допустит повторения этой истории…
Я пожелала ему счастья.
Золушка «наоборот»
Женщина с напряженным лицом, не глядя мне в глаза, произнесла: «Понимаете, я мачеха, злая мачеха. Консультируете вы по такому вопросу?»
– А в чем, собственно, вопрос? Вас что-то не устраивает?
Женщина громко высморкалась в носовой платок.
– Это еще не все. У меня есть две злые старшие дочки и младшая падчерица. Ну, помните сюжет сказки «Золушка»? С некоторых пор он меня не устраивает.
– Сюжет этой сказки? – немного удивилась я.
– Да. У меня дома разыгрывается Золушка «наоборот». Я понятно объясняю?
– Конечно, все понятно, – протянула я обескураженно. – Вы злая мачеха, дома у вас Золушка живет… Да вы успокойтесь. Мы с вами немного пообщаемся и во всем разберемся…
«В одном королевстве жил лесник. Его жена умерла, и у него осталась маленькая дочка. Лесник вскоре женился на вдове с двумя дочерьми. Но мачеха невзлюбила падчерицу и заставляла ее делать по дому самую тяжелую работу. За то, что девушке приходилось постоянно быть запачканной, ее прозвали Золушкой».
Послышался тяжелый вздох и тихий плач. Воспитательница перестала читать сказку и посмотрела на детей. Все повернулись к Милочке. Девочка сидела, опустив голову. По ее щекам тихо струились слезы.
Воспитательница Зоя Андреевна была молода, работала в детском саду совсем недавно и очень любила детей.
– Что случилось? – ласково спросила она девочку.
– Это я, Золушка, – ответила пятилетняя девочка. – Вы знаете, что у меня мачеха?
Воспитательница внимательно посмотрела на Милу. Миниатюрная девочка с золотистыми вьющимися волосами и большими серыми глазами действительно походила на Золушку из сказки. Но что у Милочки мачеха – Зоя Андреевна слышала впервые. Милу из детского сада забирали либо старшие сестры Ирина и Марина, либо мама Вероника Владимировна. Девочка всегда была чистенько и нарядно одета, а сестры и мать обращались с ней неизменно ласково. Но чем черт не шутит?
– Ты представила себя Золушкой? – ласково обратилась воспитательница к Миле. – И тебе стало грустно?
– Мне легко это представить, – ответил пятилетний ребенок, – ведь у меня мачеха и две злые мачехины дочки. Лучше бы я была вашей дочкой, вы такая добрая… – добавила девочка.
С этого дня началась нежная дружба между Зоей Андреевной и Милочкой. Мила заняла особое положение в группе. Она всегда сидела на стульчике рядом с воспитательницей, чуть что, бежала к ней за помощью, обнимала и целовала Зою Андреевну и ходила с ней за руку на прогулках. В общем, она стала любимицей.
Зоя Андреевна не была замужем, и у нее не было своих детей, но материнский инстинкт уже вовсю бушевал, и она крепко привязалась к девчушке.
Да как можно было не полюбить Милочку? Девочка выглядела моложе своего возраста: маленького роста, худенькая, изящная. Она казалась очень нежной, хрупкой, милой. Она никогда не орала, как другие дети, не носилась, «как сумасшедшая», по группе, не дралась с детьми. Зоя считала, что девочке очень подходит ее имя. Мила, Милочка, Милуся. Ее хотелось опекать и защищать. И Зоя ее опекала и защищала.
Как-то Милочка не поделила куклу с одной из девочек, с крепышкой Соней. Соня, тяжело пыхтя, тянула куклу к себе, а Милочка, отчаянно тоненько плача, – к себе. Зоя коршуном подлетела к девочкам.
– Соня, в чем дело? Отдай Милочке куклу!
– Я первая взяла, – ответила девочка.
– Нет, я первая, – пропищала Милочка.
– Надо уступать младшим, – сказала Зоя Андреевна. – Видишь, какая Милочка маленькая.
– Маленькая, а вредная, – пробурчала толстушка Соня и отдала куклу.
В свободную минуту Зоя открыла журнал, в котором содержались основные сведения о детях. Она хотела посмотреть дни рождения Сони и Милочки. Каково же было ее удивление, когда она обнаружила, что Соня младше Милочки почти на полгода!
Вероника Владимировна рано овдовела. Брак был не особенно удачным. Муж выпивал и погиб от несчастного случая. Остались дочки-двойняшки: Ира и Марина.
Веронике пришлось несладко. Она, конечно, переживала гибель мужа, вспоминая юность, их знакомство, свою первую любовь. Но последние годы жизни с мужем дались ей тяжело и притупили боль утраты. Дочкам было уже по двенадцать лет.
