и любви отвечающей полн.Отклонившись с улыбкой от ласок непрошеных,от моих непонятных слов,ты метнулась, ты скрылась в тумане нескошенныхголубых и мокрых лугов.Я бежал за тобою сквозь дымку закатную,но догнать я скоро не мог…Ты вздыхала, раздвинув траву ароматную:'Потеряла я башмачок!'Наклонились мы рядом. Твой локон взволнованныйчуть коснулся щеки моей;ничего не нашли мы во мгле заколдованнойшелестящих, скользких зыбей.И, счастливый, безмолвный, до садика дачногоя тебя донес на руках,и твой голос звенел чище неба прозрачногои на сонных таял цветах.Как теперь далеко это счастье душистое!Одинокий, в чужой стране,вспоминаю я часто минувшее чистое,а недавно приснилось мне,что, бродя по лугам несравненного севера,башмачок отыскал я твой —свежей ночью, в траве, средь туманного клевера,и в нем плакал эльф голубой…
20 ноября 1918
* * *Сторожевые кипарисыблагоуханной веют мглой,и озарен Ай-Петри лысыймагометанскою луной.И чья-то тень из-за оградыупорно смотрит на меня,и обезумели цикады,в листве невидимо звеня.И непонятных, пряных песенгрудь упоительно полна,и полусумрак так чудесен,и так загадочна луна!А там — глаза Шехерезадыв мой звездный и звенящий садиз-за белеющей ограды,продолговатые, глядят.
25 ноября 1918
* * *Ты многого, слишком ты многого хочешь!Тоскливо и жадно любя,напрасно ты грезам победу пророчишь,когда он глядит на тебя.Поверь мне: он женщину любит не боле,чем любят поэты весну…Он молит, он манит, а сердце — на волеи ценит лишь волю одну!И зори, и звезды, и радуги мая —соперницы будут твои,и в ночь упоенья, тебя обнимая,он вспомнит о первой любви.Пусть эта любовь мимолетно-случайнокоснулась и канула… Пусть!В глазах у него замечтается тайна,тебе непонятная грусть…Тогда ты почувствуешь холод разлуки.Что ж делать! Целуй и молчи,сияй безмятежно, и в райские звукитвои превратит он лучи!Но ты… ты ведь любишь властительно-душно,потребуешь жертв от него,а он лишь вздохнет, отойдет равнодушно —и больше не даст — ничего…