на пруду упруго пел.Осекся. Пушком мимолетным доверчивомотылек мне лоб задел.Темнели холмы: там блеснул утешительныйтрепет огоньков ночных.Далече пропыхивал поезд. И длительносвистнул… длительно утих… —И пахло травой. И стоял я без мысли.Когда же смолк туманный гуд,заметил, что смерклось, что звезды нависли,что слезы по лицу текут.
10. 7. 24.
ИсходМуза, с возгласом, со вздохом шумным,у меня забилась на руках.В звездном небе тихом и безумномснежный поднимающийся прахочертанья принимал, как еслидолго вглядываться в облака:образы гранитные воскресли,смуглый купол плыл издалека.Через Млечный Путь бледно-туманныйперекинулись из темнотыв темноту — о, муза, как нежданно! —явственные невские мосты.И, задев в седом и синем мракеисполинским куполом луну,скрипнувшую как сугроб, Исакиймедленно пронесся в вышину.Словно ангел на носу фрегата,бронзовым протянутым перстомрассекая звезды, плыл куда-тоВсадник, в изумленье неземном.И по тверди поднимался тучей,тускло озаренной изнутри,дом; и вереницею текучейстатуи, колонны, фонаритаяли в просторах ночи синей,и, неспешно догоняя их,к Господу несли свой чистый инейпризраки деревьев неживых.Так проплыл мой город непорочный,дивно оторвавшись от земли.И опять в гармонии полночнойтолько звезды тихие текли.И тогда моя полуживаямаленькая муза, трепеща,высунулась робко из-за краянашего широкого плаща.
11 сентября 1924, Берлин
* * *Откуда прилетел? Каким ты дышишь горем?Скажи мне, отчего твои уста, летун,как мертвые, бледны, а крылья пахнут морем?И демон мне в ответ: 'Ты голоден и юн,но не насытишься ты звуками. Не трогайнатянутых тобой нестройных этих струн.Нет выше музыки, чем тишина. Для строгойты создан тишины. Узнай ее печатьна камне, на любви и в звездах над дорогой.'Исчез он. Тает ночь. Мне Бог велел звучать.
Берлин, 27. 9. 24.
КостерНа сумрачной чужбине, в чаще,где ужас очертанья стер,среди прогалины — горящий,как сердце жаркое, костер.Вокруг синеющие тени,и сквозь летающую сетьтеней и рдяных отраженийсклоненных лиц не разглядеть.Но, отгоняя сумрак жадный,
