Эту жизнь я люблю исступленной любовью… По заре выхожу на крыльцо. Из-за моря багряною пламенной кровью солнце буйно мне плещет в лицо. Дуновенья весны, как незримые девы, с ярким смехом целуют меня. Многозвучная жизнь! Лепестки и напевы, и на всем — паутина огня! И когда все уйдет, и томиться я буду у безмолвного Бога в плену, о, клянусь, ничего, ничего не забуду и на мир отдаленный взгляну. С сожаленьем безмерным и с завистью чудной оглянусь — и замру я, следя, как пылает и катится шар изумрудный в полосе огневого дождя! И я вспомню о солнце, о солнце победном, и о счастии каждого дня. Вдохновенье я вспомню, и ангелам бледным я скажу: отпустите меня! Я не ваш. Я сияньем горю беззаконным в белой дымке бестрепетных крыл, и мечтами я там, где ребенком влюбленным и ликующим богом я был! 9 марта 1919
Кипарисы Склонясь над чашею прозрачной — над чашей озера жемчужной, три кипариса чудно-мрачно шумят в лазури ночи южной. Как будто черные монахи, вокруг сияющей святыни, в смятенье вещем, в смутном страхе, поют молитвы по-латыни. 22 марта 1919
* * * Еще безмолвствую и крепну я в тиши. Созданий будущих заоблачные грани еще скрываются во мгле моей души, как выси горные в предутреннем тумане. Приветствую тебя, мой неизбежный день. Все шире, шире даль, светлей, разнообразней, и на звенящую на первую ступень всхожу, исполненный блаженства и боязни. 23 марта 1919, Крым
Стамбул Всплывает берег на заре, летает ветер благовонный. Как бы стоит корабль наш сонный в огромном, круглом янтаре. Кругами влагу бороздя, плеснется стая рыб дремотно, и этот трепет мимолетный, как рябь от легкого дождя. Стамбул из сумрака встает: два резко-черных минарета на смуглом золоте рассвета, над озаренным шелком вод. 6 апреля 1919, Золотой Рог
* * * По саду бродишь и думаешь ты. Тень пролилась на большие цветы. Звонкою ночью у ветра спроси: так же ль березы шумят на Руси? Страстно спроси у хрустальной луны: так же ль на родине реки ясны? Ветер ответит, ответят лучи… Все ты узнаешь, но только смолчи.
