не волновало, в какой одежде я хожу и к какому кругу принадлежу. Там вообще не встретишь двух одинаково одетых людей, а многие местные богачи выглядят как бродяги. Этот город кажется созданным для молодежи, с постоянно пополняемыми и обновляемыми рядами баров и музыкальных клубов на Шестой улице и забегаловками с мексиканской кухней, где разнообразия ради можно вкусить чего-нибудь острого.
Это, ко всему прочему, отличный город для тренировок, с бесконечными велосипедными дорожками и широкими трассами. Я снял небольшое бунгало близ кампуса Университета штата Техас - не для учебы, конечно, а для тренировок.
Велогонки, как я узнал,- очень сложный, полный интриг и гораздо более командный вид спорта, чем это выглядит со стороны. В этом спорте свой собственный язык, составленный из разных европейских слов и фраз, а также собственная - и весьма своеобразная - этика. В любой команде у каждого гонщика своя работа и каждый отвечает за ту или иную часть гонки. Самые медлительные гонщики именуются 'прислугой', потому что им достается самая неблагодарная работа - 'тащить' остальных на подъеме ('тащить' на велосипедном жаргоне означает закрывать собой остальных от ветра) и защищать лидера команды в различных сложных ситуациях этапа. Лидер команды - это главный гонщик, более других способный набрать скорость на финишном отрезке пути, имея за спиной 250 километров. Начинал я 'прислугой', но постепенно выбился на роль лидера.
Я многое узнал о пелотоне - массивной группе гонщиков, где сосредоточена основная масса участников. Зрителям она представляется (когда проезжает мимо) пестрым, пульсирующим и жужжащим пятном, но внутри этого расплывчатого разноцветного пятна ежесекундно происходят стычки рулями, локтями, коленями, международного уровня интриги и сделки. Скорость пелотона варьируется. Когда все спокойно, эта толпа движется со скоростью 30 километров в час; гонщики неторопливо крутят педали и переговариваются. Бывает же, что от пелотона отрывается небольшая группа, и мы ускоряемся до 60 километров в час. Внутри пелотона между соперниками постоянно ведутся переговоры: ты протащи меня сегодня, я протащу тебя завтра. Уступи-и заведешь себе друга. Разумеется, сделки, компрометирующие тебя или команду, недопустимы, но, если можешь, помоги другому, и он отплатит тебе тем же.
Подобные взаимоотношения между спортсменами для начинающего гонщика могут быть сложны и двусмысленны, а порой и вызывать проблемы, и в начале 1991 года я получил на этот счет хороший, хотя и жестокий урок. Я планировал выступать в качестве любителя до Олимпийских игр 1992 года в Барселоне, а потом перейти в профессионалы. А тем временем на домашних соревнованиях я продолжал выступать за команду 'Subaru- Montgomery'. To есть официально я был членом двух команд: на международной арене выступал под флагом американской национальной команды, возглавляемой Крисом Кармайклом, а на внутренних состязаниях - под эгидой 'Subaru-Montgomery'.
Во время зарубежного турне национальной сборной в течение 1991 года я принял участие, среди прочего, и в престижной гонке 'Сеттимана Бер-гамаска'. Эта десятидневная гонка проходит по дорогам Северной Италии и открыта как для любителей, так и для профессионалов. Там участвовали некоторые из лучших велогонщиков мира. Никто из американцев никогда эту гонку не выигрывал, но, руководимая Крисом, наша команда была на подъеме, и нам казалось, что мы могли бы добиться успеха.
Была только одна проблема. Команда 'Subaru-Montgomery' тоже участвовала в состязании, и я в своей звездно-полосатой форме оказался соперником гонщиков, которых привык считать своими товарищами по команде.
На первых этапах гонки общее лидерство захватил гонщик 'Subaru-Montgomery' и мой друг Нейт Риз. Но я тоже был в хорошей форме и шел за ним по пятам. Я ликовал. Мне казалось, что лучше и быть не может: мы, друзья-соперники, возглавляем гонку. Но руководитель команды 'Subaru-Montgomery' так не считал. Ему не нравилось, что я составляю конкуренцию Нейту, и он ясно дал мне это понять. В перерыве между этапами он вызвал меня к себе. 'Ты должен работать на Нейта',- сказал он. Я непонимающе уставился на него. Неужели он действительно ждал от меня, что я возьму на себя роль 'прислуги' Нейта? Но он имел в виду именно это. 'Не атакуй'. Слова звучали как приказ. После этого он прямо объяснил мне, что я обязан дать Нейту выиграть.
Я был всецело предан национальной команде. По сравнению с остальными командами мы были как бедные родственники - разношерстная компания, приютившаяся в крошечном отеле по трое в номере и не получавшая никаких денег. Наш бюджет был столь скуден, что Крис каждый вечер мыл наши фляги ('бачки') из-под воды и использовал их снова и снова, в то время как наши соперники из профессиональных команд, в том числе и 'Subaru-Montgomery', выбрасывали свои уже после однократного использования. Если бы я выиграл 'Сеттимана Бергамаска', это стало бы большой победой американского велоспорта и государственной программы его развития. Но руководитель моей профессиональной команды приказал не высовываться.
Я пошел к Крису и признался ему, что менеджер 'Subaru-Montgomery' запрещает мне особенно усердствовать. 'Лэнс,- сказал мне Крис.- Эта гонка важна прежде всего для тебя самого. Ты не можешь не атаковать. Это твоя гонка. Ты должен ее выиграть'.
На следующий день я крутил педали как проклятый. Только представьте: пелотон из ста человек начинает крутой подъем. Постепенно пятьдесят человек отстают, потом еще двадцать, еще десять. Впереди остаются 15 - 20 гонщиков. Это гонка на истощение. Но ты атакуешь, начинаешь ускорять темп. Те, кто не способен поддерживать такой темп, тоже отстают. В этом, в общем-то, и состоит суть велогонок.
Но от меня ждали другого - я должен был обеспечить победу Нейту. Чем больше я думал об этом, тем больше понимал, что об этом не может быть и речи. Я говорил себе: 'Если он достаточно силен, чтобы угнаться за мной,- пожалуйста. Но если он отстанет, я его ждать не буду'. Он отстал. И я ждать не стал.
На этом этапе я победил и надел желтую майку лидера. Нейт отстал от меня минут на двадцать. Менеджер команды 'Subaru-Montgomery' был в ярости и после этапа набросился на меня и Криса.
- Что это ты делаешь? - спросил он у меня.
Крис встал на мою защиту.
- Это же велогонка,- сказал он. - В ней участвуют, чтобы победить.
Мы разошлись, но я был очень расстроен. С одной стороны, мне казалось, что менеджер моей профессиональной команды предал меня, а с другой- я сам мучился чувством вины из-за этого конфликта лояльности. Тем вечером мы с Крисом сели и поговорили по душам.
- Послушай,- сказал мне Крис- Если тебе говорят, что ты не должен атаковать, значит, этим
людям наплевать на тебя. Это же историческая гонка. Ни один американец никогда ее не выигрывал.
Если ты победишь в состязании с лучшими гонщиками мира, это станет отличным трамплином для твоей карьеры. Кроме того, не забывай, что ты
представляешь национальную сборную Соединенных Штатов. Если ты не покажешь лучшее, на что
способен, как это будет выглядеть?
На мой взгляд, это должно было выглядеть хуже некуда: 'Простите меня за то, что я вышел в лидеры, я больше не буду - ведь я должен пропустить вперед другого парня, потому что он профессионал'. Я не мог пойти на это. Но меня тревожило, что руководитель 'Subaru-Montgomery' попытается злословием в мой адрес помешать моему будущему в качестве профессионала.
Крис сказал:
- Не тревожься. Просто делай то, что считаешь правильным. Если ты выиграешь эту гонку, в профессиональном спорте тебя примут с распростертыми объятиями.
Мне захотелось поговорить с матерью. Чтобы позвонить в Штаты, нужно было набрать огромное количество цифр, но я наконец дозвонился.
- Как дела, сынок? - спросила мама.
Я объяснил ситуацию. Расстроенный, я говорил, заикаясь.
- Мама, я не знаю, что мне делать. Я в числе лидеров, но менеджер 'Subaru' требует, чтобы я помог победить Нейту Ризу.
Мать выслушала меня, а потом сказала:
- Лэнс, если ты чувствуешь, что можешь выиграть гонку,- выигрывай.
- Думаю, что могу.
