концов, какая разница. Все равно ночью я поднимусь к ней в спальню, и она меня пустит.
Вечером мы собрались на ужин в большой гостиной нашей виллы. Нам прислуживали две местные девушки-китаянки. После удачного перелета у всех было хорошее настроение. Мы наконец прибыли на Калимантан и теперь собирались отправиться в путешествие. Завтра днем мы перелетим в Самаринду, и рано утром следующего дня начнется наше путешествие. Я уже предвкушал, какая у меня будет охота. Нам принесли местную водку, и мы все расхохотались. Вчера вечером мы отказывались от лучших французских и итальянских вин. А сегодня решили попробовать их местный напиток. Алкоголь был довольно слабым и напоминал горьковатую текилу градусов на тридцать. Но такой напиток развеселил нас ещё больше.
– Завтра мы полетим на небольшом самолете местной авиакомпании, – напомнил Леонтий Яковлевич, – нам заказан канадский «CRJ-100», чтобы перелететь из Брунея в Самаринду. Лететь довольно далеко, километров шестьсот. Но мы должны долететь минут за сорок пять. А уже оттуда выйдем на маршрут. Я надеюсь, все хорошо себя чувствуют и никаких проблем у нас больше не будет.
– У меня по-прежнему немного кружится голова, – пожаловалась Алла.
Леонтий Яковлевич строго взглянул на Ибрагима, ведь именно тот был ответственен за свою знакомую.
– Небольшая мигрень, – примиряюще сказал Ибрагим, – ничего страшного.
– А вы как себя чувствуете, госпожа Ивченко? – спросил Дебольский у Юлии.
Она пожала плечами и улыбнулась. Я снова подумал, какие идеальные у неё зубы. Ровные и прямые, как у хорька.
– Превосходно, – ответила она, – я сделала потрясающие снимки в Куала-Лумпуре. И надеюсь завтра утром немного побродить по Брунею. Здесь почти не бывает российских туристов.
– Нам разрешили въехать на сутки, – строго напомнил Леонтий Яковлевич, – и завтра днем мы уезжаем. Но утром после завтрака нам обещали выделить два джипа, чтобы мы могли немного покататься по городу.
– Очень хорошо, – кивнула Юлия, – я заранее записываюсь на все экскурсии.
– А я нет, – простонала Алла, – я лучше утром немного полежу в постели.
Ибрагим зло взглянул на неё. Но ничего не сказал.
– У нас полная демократия, – развёл руками Дебольский, поняв его состояние. – Кто захочет, поедет, кто не захочет, останется здесь. Но завтра в четыре мы вылетаем в Самаринду. А сегодня мы познакомимся с нашими проводниками. Один из них даяк, а другой мурут. Даяки считаются самым воинственным племенем на острове, говорят, что они съели часть экспедиции Магеллана, а муруты лучшие охотники на Борнео.
– С такими проводниками можно путешествовать где угодно, – вставил Феликс, – а ещё впереди будет идти группа Равлюка. С ними тоже будет несколько местных охотников. А наши двое проводников ждут нас в соседнем доме. Я попросил Равлюка привести их сюда.
– Надеюсь, наше путешествие будет интересным, – кивнул Дебольский, – особенно для нашего охотника, – он взглянул в мою сторону. – Мы должны попробовать местной медвежатины или рагу из носорога.
– Обещаю, – пробормотал я, – пусть только Равлюк даст мне моё оружие.
– Завтра вы его получите, – сказал Леонтий Яковлевич, – по законам Брунея мы не могли ввозить сюда целый арсенал. Даже наши проводники заберут свои винтовки только в Самаринде. Вот, кстати, и они.
Равлюк вошел с двумя мужчинами. Один был коренастый, заросший, темный, почти черный с широкими ноздрями, большими глазами, курчавыми волосами. Это был даяк Хайрил Тататнга.
Второй был высокого роста, стройный, неплохо сложенный. У него были раскосые глаза, как у многих азиатов. А на подбородке заметный шрам, очевидно, от ножа или когтей хищника. Это был охотник-мурут Ахдиад Бандахар. Даяк был одет в какой-то непонятный костюм, словно тяжелый плащ был наброшен на голое тело. У мурута одежда была более цивильной.
– На каком языке мы будем с ними общаться? – спросила Алла по-русски. – Они же наверняка не понимают ни русского, ни английского.
– Здесь английский второй язык, – возразил Равлюк, – они оба немного понимают английский и даже голландский.
– Вы говорите по-английски? – спросил я у наших проводников, переходя на английский.
– Да, – кивнул даяк.
– Говорим, – подтвердил мурут.
Оба не отличались многословием. Мы переглянулись. Эти «дети природы» и должны быть такими. Даяку было лет пятьдесят или немного больше, мурут был значительно моложе. Ему должно было исполниться к моменту нашей экспедиции лет тридцать. Позже я узнал, что ошибался. Даяку Хайрилу было тридцать шесть, а муруту Ахдиаду тридцать восемь. Но как можно вычислить возраст у этих азиатов?
– Завтра мы вылетаем, – напомнил Дебольский. И, уже обращаясь к Равлюку, уточнил: – Наши проводники летали самолетами раньше? Они не испугаются такого перелета?
– Они летали вертолетами и самолетами, – подтвердил Равлюк. – Можете не беспокоиться. Завтра они полетят вместе с нами.
Когда эти трое ушли, нам подали десерт. На часах было уже около десяти вечера. Я все время смотрел на Феликса, и он отводил глаза. Словно понимал, почему я так на него смотрю. Но какой тип. Как здорово всё придумал. Решил воспользоваться ситуацией и удалить меня отсюда.
– Мы завтра перелетаем на другую сторону острова и начинаем наше путешествие, – напомнил Леонтий Яковлевич, обращаясь больше к Алле, чем к нам. – Как вы считаете, вы сможете выдержать четырехдневный переход? И учтите, что вам придется ночевать в палатке.
Ибрагим нахмурился. Он мрачно взглянул на Аллу. Она заметила, как он смотрит.
– Конечно, выдержу, – уверенно ответила Алла, – не беспокойтесь. Я сильная. Просто у меня немного болит голова, но это пройдет. Вы не думайте, что я могу вас подвести.
– Мы так не думаем, – Дебольский удовлетворенно кивнул.
Ужин был окончен. Мы ещё немного посидели и отправились по своим комнатам. Я немного задержался у себя. Собрал заранее вещи, просмотрел все свои записи. Поговорил с Москвой. Потом зашел в туалет. Принял душ. Позвонил в Нью-Йорк, где было ещё утро.
Лёва сразу ответил.
– Как там у тебя дела? – спросил я у него.
– Бьюсь за наследство, – пожаловался Лёва. – Мои родственники делают всё, чтобы отнять у меня дядины деньги. Но я пока держусь.
– Не сомневаюсь. Мы все в тебя верим. Ты обязательно победишь.
– Ты тоже. Мне сказали, что ты взял с собой Юлию Ивченко. Она, конечно, потрясающая женщина, но будь осторожен. В Москве говорили, что она была подругой самого Гоги Тбилисского.
– Я в курсе. Но у нас чисто романтические отношения.
– Только не мне… – хмыкнул Лёва, – романтические. Ну и дурак. Заплатить такие деньги за романтические отношения. Насколько я тебя знаю, ты всегда умел считать деньги.
– Спасибо, – мне было приятно услышать подобный комплимент от такого бизнесмена, как Лёва Горенштейн.
– Когда у вас поход?
– Послезавтра. Завтра днем перелетаем в Самаринду, откуда начнем наш поход.
– Успехов, – пробормотал Лёва, – и учти, что я вам всё равно завидую. Сидишь в этом каменном мешке, задыхаешься от угара Нью-Йорка и ругаешься со своими родственниками. А вы там гуляете по девственным тропическим лесам. Здорово. В следующий раз, надеюсь, у меня никто не умрет.
– У тебя есть ещё дяди?
– Шесть или семь человек, – вспомнил Лёва, – не забывай, что у меня есть ещё родные в Израиле и в Аргентине.
– Тогда тяжело. В ближайшие десять лет ты больше с нами никуда не поедешь. Будешь всё время получать деньги от своих умерших родственников.
– И не надейся. Они теперь все будут умные. Составят завещания, если уже не составили. И заверят их у нотариусов.
