- Не хуже, оно не хуже, но знаешь, какой маман прочухон устроила! 'Опять провалился! Все твои поступили, а ты… Я тебя на платном не потяну!' А ну ее. Давай, лучше, угощайся. И напомни мне, где мы с тобой встречались.
- Прикалываешься? Давненько, конечно… В этой беседке, да? Тогда с этими… Бобом, Ростом и Котом. Да, Серый, сколько воды утекло, а? Ну как ты, как наши?
- С Бобом и Ростом… Хм… - вспоминал Серый. - Нет, не помню. Ну, неважно. Так потянешь?
- Давай лучше завалим куда! Столько лет!
- Насчет завалить я не против. Тут один довольно уютный трактирчик открылся… но я не при бабках.
- Да не проблема, Серый! Слушай, а кто из наших сейчас здесь? Давай зазовем!
- Ты, братан, все-таки скажи, каких таких 'ваших'? Я все никак не въеду.
- Ну, Серый, ну ты и тормоз! Наших, ну, Пенчо, Кот, Ванятка, ну, Косточка, Мышка, Патрик, другие одноклассники.
- А где это мы все с тобой встречались?
- Ты что… не узнал? Не, Серый, ты в натуре не узнал? Да Макс же я! Ма-акс! Давай спички! Вот, смотри, - осветил Максим свое лицо.
- Макс… Угу… - задумчиво пробурчал одноклассник, также задумчиво отпил из бутылки и покачал головой. - Не-а, - сообщил, наконец, он. - Извини, не узнаю. Ты когда с нами учился?
- Да-а, Серый. Это какая бутылка за сегодня? Это же допиться!
- Ты, братан, говори, да не заговаривайся. Ты чего прикопался вообще? Давай, метись отсюда. Дружбан нашелся! - окрысился Сергей.
- Извини, Серый. Просто… просто странно… Максим я. Белый Максим.
- А-а! Так бы сразу и сказал! Ну, здоров еще раз. Да-а, давненько… Это ты еще в четвертом классе, уехал, да? Хотя нет, то Белотелов уехал… Сергей. Да, тезка. Ну, неважно.
- Серый, ну, кончай прикалываться. Потом посмеемся.
- Да я вполне… Слушай, сейчас сюда придет Патрик, может он лучше помнит. Он как раз за винчиком ломанулся.
- Патрик? За винчиком?
- А че тут… Ах да, ты же не знаешь ничего. Патрик, это… но он к нам в шестом пришел. Ты тогда с нами еще учился? Слушай, а может ты - из параллельного? - видимо, добросовестно пытался вспомнить незнакомца Огоньков.
- Серый, а… с кем ты сидел за одной партой с пятого по девятый?
- С Котом и сидел. А что, он тебя лучше знает? Ну, его не дождемся. В училище. Летном.
- А… гм… Мышка?
- Ну, как и собиралась, в авиационном.
- И они с Котом…
- Почему с Котом? С Пенчо. Как увидела его с клюшкой на площадке, с тех пор и…
- Ну хорошо, а Белый есть в гарнизоне? Вот, когда катастрофа, ну, «медведи» столкнулись? Он еще самолет посадил.
- Ну, браток, ты что-то того… У нас катастрофа была последняя, когда я еще пешком под стол ходил! Слушай, ты вот сам откуда? Ага, вот и Патрик. Ну, слава Богу, а то, здесь без ха-арошего пузыря не разберешься.
- Привет, Женька! - обрадовался поэту Максим. - Слушай, тут Серый прикалывается, что меня не узнает.
- Привет! Да, Серый у нас большой шутник. Серый, бросай свои приколы, разливай, а заодно и познакомишь, - выставил бутылку и два пластиковых стаканчика Патрик.
- Жень, ты что, тоже… не узнаешь?
- Он говорит, что он наш одноклассник. Белый Максим. Помнишь такого?
- Не-а. Но это вещь поправимая. Выпьем, вспомним. Давайте за встречу, други.
Потрясенный Максим машинально выпил и протянул стаканчик Женьке. В этом мире не было Белого Максима? И сидели за одной партой Серый с Котом? И Пенчо встречался с Танькой? А Патрик…
- Как со стихами? Издаешься?
Поэт поперхнулся немудреной закуской, изумленно уставился на нового знакомого.
- А ты откуда… я же никому…
- Ну, не так уж и никому. А Стервозе, помнишь?
- Это она… тебе… зачем?
- Ну, не мне одному. Всему классу. Когда прощалась, помнишь?
- Ты подожди. Ерунда какая-то. Это когда она прощалась? Когда ее скрутило, мы уже и выпускной отгуляли. И потом, когда проведывать приходили, ничего такого не было. Да и не ходили мы все классом. Может, недавно, Серый? Нет, Максим, ты здесь что-то темнишь. Давай по-хорошему, откуда узнал?
Но Макс не отвечал. Переваривал информацию. Значит, Стервоза благополучно отучила их класс и… и…
- Так где она сейчас?
- Хм… Где… - Серый залпом выпил очередную порцию.
- Дома она. Умирать выписали. Уже год мучается. Мать хотела к себе забрать, но она уже была… нетранспортабельная. А в хоспис не устроишь - очередь туда. Ну, ничего, уже не долго осталось.
Максим пулей выскочил из беседки и рванулся к знакомому дому. И здесь ничего не изменилось. Разве что подъезд стал грязнее и темнее. Но не до этого. Дверь открыла высохшая старушка. Так высыхают женщины от горя, скорбных забот и невыплаканных слез.
- Проходи, - просто сказала она, приняв Максима за одного из одноклассников. - Ирочка сейчас в сознании. Совсем недавно укололи.
Максим снял куртку, завозился, снимая туфли - чего-то забоялся. А зайдя в комнатку понял, чего. Все здесь было до боли знакомо. Вот только на том самом диване лежала совсем незнакомый человек. Нет, не могла она так измениться в этом мире! Худющее лицо с выступающими скулами, туго обтянутыми кожей. Тонкие бескровные губы. Замотанная платком голова… Ни бровей и ни ресниц… Химиотерапия, как же. Вот только глаза. И… улыбка!
- Садись-садись, - улыбаясь, прошептала несчастная женщина. А когда Максим сел на стоящую рядом допотопную табуретку, Ирина приподнялась и дотянулась тонкими до прозрачности пальчиками его щеки.
- Не сон. Значит, дождалась, - прошептала она. - Я… я… верила… я… только… и терпела… чтобы… - рыдания душили обреченную, но она потянулась дальше, обхватила Макса руками за шею и, прижав к себе, продолжала:
- Сколько раз… сколько раз я видела тебя во сне… Я… всю жизнь я любила тебя и ждала… ждала… А ты… ты только во снах приходил, и лечил, и спасал, и любил… А теперь ты пришел… за мной, да? Мама! Познакомься, это - Максим. Ты… ты только не уходи, пожалуйста. Нет! Я сама тебя не отпущу. Я теперь и спать…не… буду…
Но наркотик уже начал действовать и вскоре учительница опустила руки, все также умоляюще глядя на юношу, опустилась на подушки и впала в беспамятство.
- Ничего-ничего. Сейчас. Сейчас! - Максим вскочил и провел над Ириной своими ладонями. И… ничего не почувствовал. Замер. Сосредоточился. Ничего. Рывком скинул на пол одеяло. Приблизил ладони к худеньким плечикам. Ничего! Н-и-ч-е-го!!! Суетящаяся и причитающая старушка оттолкнула измывающегося над доченькой негодяя и вновь укутала свою ненаглядную. Макс безропотно отошел, рассматривая свои ладони. Потом поднял взгляд на заглядывающую в окно Луну. А та, огромная, словно наклоненная на бок лысая голова с приоткрытым ртом, словно говорила:' Вот такой прикол, братишка'. Максим выскочил на балкон, протянул к лунному лику руки, скинул с себя рубашку и майку. Закрыл глаза. Замер. Нет! Вот рядом умирает любимая женщина, а он не может помочь. Отчаяние ослепляло и озлобляло. Он ударил ненавистью по заоравшему в другом конце городка пьяному и тот упал, забившись в конвульсиях. Значит… значит в этом мире он, Макс может только вот это - убивать и калечить? А Ирина вот так и умрет? Нет! Не хочу! Не хочу - у-у-у! - завыл на Луну несчастный мальчик.
