и высокий. Про тебя Жак, про тебя. И привезли тебя с Гвин к нам попозже. Ты уже успел прозомбировать Саша, да?
И это он, то есть они натравили меня на Джинни и Стэпа. Это что - сбили со следа? Но они тогда знать не знали, кто я такой. Нет, это как в знаменитом «Высоком блондине в желтом ботинке» Пьера Ришара. То есть, сбили кого-то со следа, подставив меня под удар. И те ударили - по лайнеру. Ну-ну. Тебе, Жак, это дорого обойдется. А ведь Жак мне вначале даже понравился. Опасный вражина. И, смотри, какие способности! Ну, зомбирование, это так себе, хотя тоже не тривиальность. А вот команда на самоуничтожение, как вот с Джинни. Ну да, бестолочь, ну да, гулена, но не настолько же, чтобы использовать и убить в случае, если кто попробует докопаться.
Максима просто подмывало набрать номер и высказать некоторые соображения расшифрованному противнику. Сдержавшись, Максим набрал номер Алениного бойфренда Евгения.
- Ты меня когда-нибудь соединишь с Аленой? Или мне приехать самому?
- А-а, пропажа… Алина, тебя.
- Максим? Ну, наконец-то! Где пропадал? Так долго был «там»?
- Алена, я уже несколько раз звонил и просил с тобой связаться твоего Женю.
- По голосу слышу, ты опять… прежний Максим?
- Да! Да еще двойник одной мегазвезды. Но не об этом. Ты мне скажи, почему не отвечала.
- Я разберусь. Теперь слушай…
- Нет, это ты послушай. Нет… не по телефону. Я скоро буду в столице. Бросай возню со своим шефом - это все пустышка. Надо будет заняться…
Максим не договорил. Какая-то черная волна ненависти вырвалась из сотовика и ударила его по сознанию. «Стоп!» - закричал Син, а Максим уже падал на пол ринга. И это уже оказался не пол, а пахнущая приближающимся летом первая травка. И рядом лежала, тяжело дыша после долгого бега, девушка, которую Максим должен был почему-то защищать. Та, которую он спас в монастыре? И, конечно же, отдохнуть им не удастся. Потому, что рядом поднимался на задние лапы громадный медведище. А у Макса в руках был почему-то только дурацкий посох. Но что делать? Надо защищать девушку.
Одним ударом лапы голодный зверюга отбросил врага вместе с его посохом, а затем склонился над парализованной страхом девушкой. Из его пасти уже дохнуло смрадом падали, и потекла слюна. Но чудовище вдруг вновь яростно заревело и повернулось к новому врагу, причинившему нестерпимую боль. Широко раскрытыми остекленевшими глазами жертва видела только высокую худую спину вновь ставшего на задние лапы медведя. Паралич ужаса постепенно проходил и девушка, путаясь в длинной юбке, начала тихонько откатываться в сторону от нависавшей над ней косматой туши. Впрочем, она теперь зря опасалась привлечь внимание лесного исполина. Вся ярость хозяина тайги была направлена на нового врага. Налитые кровью глазки сфокусировали взгляд на малом росточком человеке, державшем в руке столь же малый по медвежьим меркам нож. Именно им этот наглец прервал трапезу хищника, нанеся не смертельный, но исключительно болезненный удар в оберегаемое каждым представителем мужского пола место. Теперь его ожидала жестокая расправа. Так, видимо, думал медведь, вновь встав во весь свой богатырский рост перед пигмеем. Странный враг застыл рядом - в одном взмахе лапы. Все с тем же ревом боли и ярости косматый нанес удар - и заревел еще громче. Когти мелькнули совсем рядом с головой человека, и, казалось, даже задели плечо. Но только казалось. В ту же долю секунды, когда лапа еще рассекала воздух, молнией мелькнул нож, и его лезвие пробило густые, свалявшуюся за зиму патлы в области сердца. И ничего вроде бы не изменилось в позиции соперников, только из груди зверя алой струей зафантонировала кровь. Протяжный, ни на что не похожий рев медведя дал понять, что новая рана тяжела, может, даже, смертельна, но схватка все еще не кончена. Сделав пару быстрых шагов на задних лапах, зверь вновь нанес удар лапой, одновременно наваливаясь всей своей тушей на человека, пытаясь подмять его под себя и затем - растерзать. Но и на этот раз странного врага на месте не оказалось, а окровавленный нож мелькнул еще раз. По прорвавшемуся в рев воплю боли, было слышно, что и этот удар ножом попал в цель. Больше людоед встать на дыбы не смог, но, продолжая реветь, пытался достать противника клыками огромной пасти. Но, судя по всему, схватка была им проиграна. Мелькавшая возле него недостижимая фигура наносила новые и новые удары ножом для того, чтобы ускорить развязку и оградить спасенных людей от всяких случайностей. С каждым новым ударом рев хищника становился все глуше, затем перешел в грозный стон, затем - в тяжелое дыхание. Вскоре огромное тело забилось в конвульсиях и, наконец, затихло.
Охотник присел прямо на покрытую молодой травкой землю и, вытирая пот, снял шапку. Спасенная девушка ахнула, увидев, как по плечам незнакомца заструились длинные золотистые волосы. Отдавая должное ее удивлению, спасительница коротко улыбнулась, затем пружинисто вскочила с земли и через мгновенье склонилась над Максимом. Тот, забыв про боль, во все глаза рассматривал это лесное чудо.
- Как вы? - не давая развиться чувству изумления, поинтересовалась незнакомка.
- Вроде не очень. Но дышать больно. Ребра скотина переломала наверняка.
- Идти сможете?
- Попробую. Макс попытался встать, но после первых же движений, побледнел и скрипнул зубами от боли.
- Та-а-ак - констатировала положение дел охотница. В это время к ней подошла монашка. Она молча упала на колени перед спасительницей и обняла ее колени.
- Это еще что? Немедленно встаньте! - испугалась такого проявления благодарности девушка.
- Спасибо вам, - запинаясь, прошептала монашка, все также крепко обнимая колени спасительницы. - Вы спасли нам жизнь. Вы спасли ему жизнь. И Бог вам воздаст за сей подвиг.
- Да ладно вам. Вставайте-вставайте, - засуетилась тронутая искренностью слов и проникновенностью голоса незнакомка. Она наклонилась над монашкой, помогла ей подняться, и две девушки оказались лицом к лицу. В несмелом свете пасмурного весеннего дня они с интересом рассматривали друг друга. Охотница, - откровенно, по праву спасительницы, монашка - смущенно, из-под опущенных ресниц.
Обе девушки были молоды и каждая по-своему красивы. Светловолосая гроза медведей была невысока, очень пропорционально сложена, но по меркам своего века излишне худа. Мужской охотничий костюм был ей впору и не стеснял те части тела, которые по действовавшим меркам должны были особо выделять женский пол. Худощавое лицо с высокими скулами, большие глаза с хищными зелеными зрачками и полноватые губы создавали вкупе с золотистыми волосами образ некой не то амазонки, не то русалки. В общем, образ воительницы, хищницы, девушки, которую опасно, но столь страстно хочется любить.
Рысь, ну точно рысь - нашел удачный образ Максим. Его протеже - монашка тоже оказалась исключительно красива, но совершенно другой красотой. Такие же большие, нет, даже большие, но кроткие серые глаза, нежный овал лица, подвижные алые губы создавали впечатление, если продолжать сравнения, с совсем юной ланью, этакой лесной грациозной шалуньей. Но выражение глаз, сквозившее из них горе указывали на уже пережитый ужас и старили эту совсем юную инокиню. Кого - то она неумолимо напоминала.
- Где я вас могла видеть? - подытожила свои наблюдения охотница.
- Вряд ли где вообще, - вспыхнув, ответила девушка. Меня постоянно с кем-то путают.
- Ну да, похоже, - согласилась собеседница, пытаясь все-таки вспомнить, где она видела такие огромные серые глаза. Ну да ладно. Некогда. Отсюда надо уходить. До темноты. Что будем делать с этим… Кстати, надо познакомиться. Можешь звать меня просто Злата. - Девушка, увидев, что монашка не старше ее, а возможно, даже и младше, не задумываясь перешла на 'ты'.
- Очень приятно. А я… зовите меня сестрой Еленой.
- Хорошо, сестричка Аленушка, - улыбнулась Злата. Улыбка осветила ее лицо, на мгновение убрав все признаки хищницы.
- А что будем делать с братцем Иванушкой? Оставлять его здесь нельзя. За ночь сожрут. Вместе с этой тушкой сожрут - она кивнула в сторону убитого ей медведя.
- Он не братец Иванушка, а брат Иннокентий - улыбнулась шутке новой знакомой монашка. И тут же серьезно добавила - если нельзя оставаться, я его понесу. Или умру вместе с ним. Я его не оставлю.
- Ну вот - умру. Ладно. Понесем.
- Еще чего! - нашел в себе силы возразить Максим, пытаясь приподняться. Да что же это происходит,
