отпрянули, Светлана выронила колбу. Сосуд, глухо звякнув, стукнулся об пол, и часть его содержимого выплеснулась мне на ноги. Ломким от возбуждения голосом я спросил:
— Что здесь происходит?!
Все трое молча переглянулись. Мне показалось — с недоумением.
— Кто вас избил, Айдаров?
Карим ощупал свои «фонари» красными пальцами.
— Пустяки, — сказал он. — Это Коля резко так от меня отмахнулся. Нам представлялось, что ни одно лицо на буровой не станет резко возражать против традиционного обмазывания…
— Николай рассеял это заблуждение, — добавил Жмаев. Я переводил взгляд с одного на другого. Я их боялся. Обоих. Мне очень не нравился шалый блеск в их глазах. И синевато-серые глаза инженера- коллектора в этом смысле мне тоже не нравились. И аномальная растрепанность ее выбившихся из-под лабораторной шапочки волос…
— Не сердись, Вадим, — сказала она и, небрежно встряхнув волосами, уронила шапочку на пол. — Мы нашли то, что не искали и о чем никто из нас не мечтал, ну и… слегка обалдели от радости.
— Это заметно.
— Не сердись. Нас теперь на руках носить надо.
— Это я вам почти гарантирую. — Я взглянул на часы. Если Адам не ошибся в расчетах, аэр медикологов уже здесь.
— На руках, — настаивала Светлана. — Всех! И тебя.
— Уж как меня понесут, вы себе даже не представляете.
— Тебя — впереди. Как знамя.
— А можно узнать, с чего это у вас такая радость?
— О! Наша скважина первой на этой планете нефть дала!
Я подумал, что ослышался.
— К-какая еще нефть?…
— Хорошая нефть, малосернистая. Состав и плотность мы уже определили. — Она кивнула в сторону терминала: — Иди взгляни. Данные там, на экранах.
Абсурд. Я не двинулся с места. Нефть на мертвой планете под двухкилометровым панцирем мерзлых пород — полный абсурд. Вода и жидкая углекислота — пожалуйста, хоть целое море. Но нефть!.. Это немыслимо. Сотни геологоразведочных скважин на Марсе пробурено, в том числе четыре глубокие, и ни малейших нефтепроявлений! Да их и не ждали. Никто никогда здесь прогноза на нефть не давал.
— Где Песков? — спросил я. — Где Султанов?
— Ты хотя бы понял, что я сказала?
— Не волнуйся, Светлана, не надо. Спокойно…
— Да какое тут, к черту, спокойствие?! — удивилась она. — Нефть! Понимаешь? Большая химия Марса! Индустриальное производство хозяйственных и строительных материалов прямо на месте! Сырье для пищевых синтезаторов! Почва для планетарной фитокультуры!..
— Не спорю, — вставил я. — Открытие нефти, безусловно, превратило бы Марс в объект немедленной колонизации. Но… увы.
Я развел руками, и возбуждение в глазах Светланы угасло. Пригладив волосы, она направилась к выходу.
— Нефть у твоих ног, — бросила она мне у порога, и ее каблучки зацокали по ступенькам винтовой лестницы.
Я решился на неприятный эксперимент: нагнулся, окунул палец в лужицу и понюхал эту кроваво- красную жидкость. Специфический запах нефти буквально парализовал меня. Айдаров и Жмаев с белозубыми улыбками на жутких лицах стояли поодаль и, видимо, ждали развязки. В голове у меня словно бы что-то перевернулось наоборот — вдруг стало понятно, что произошло сегодня на буровой. Я медленно отстегнул перчатки и, ощущая легкое головокружение, начал снимать с себя гермошлем.
— Кровельный пласт проткнули, а там — горизонт под давлением, — рассказывал Дмитрий, помогая мне раздеваться. — Нефть на самоизлив пошла. Фикрет глазам не поверил: нефть на нефть не похожа.
— Не растерялся наш ветеран, — вставил Карим, — нас с Димой по тревоге вызвал, Колю окриком из шока вывел, и они вдвоем эту струю перекрыли.
— Тут и мы подоспели, — продолжал Дмитрий. — А когда стали физиономии друг другу нефтью мазать, у Николая нервный срыв случился…
— Высотный костюм оставьте на мне, — сказал я. — Только тяжи ослабьте… Так, спасибо. Где Николай?
— В каюте Фикрета, — ответил Карим.
— Фикрет его там успокаивает, — пояснил Дмитрий.
— Главное — нефть дали! — Карим улыбнулся страшным лицом. — Автономию Марсу, считай, обеспечили.
— Автономию, говоришь? — Я поднял колбу с остатками нефти, снова понюхал. — Струйку дали — и уже автономия?
— Фонтан! — многозначительно сказал Айдаров.
С колбой в руке я сбежал по лестнице на второй ярус. Голова немного кружилась. Нефть — она кому угодно голову вскружит. Спрыгнув с последней ступеньки, я увидел Светлану. Она стояла, опершись спиной о дверь своего жилища, и смотрела куда-то мимо меня. И непонятно было, чего — или кого? — она ждала. Бесшумно открылась и закрылась дверь каюты Султанова — наш ветеран вышел в холл. Тоже со следами ритуального обмазывания на лице. Мы обменялись рукопожатиями. Я спросил:
— Что с Николаем?
— Плохо ему, — сказал Фикрет и зачем-то потрогал себя за большой, испачканный нефтью, печально опущенный нос. — Разговаривать со мной не желает. Разве я виноват, что на Марсе красная нефть?!
Слово «нефть» он произносил без гласного звука и без смягчения на конце. Получалось что-то вроде «н-фт».
Я глубоко вдохнул струящийся из горлышка колбы специфический аромат и поинтересовался:
— Интуиция тебе что подсказывает? Нефти много?
— Думаю, да. Только нюхать ее… не советую. Я и сам уже ощутил, что марсианская нефть оказывает на меня какое-то странное наркотическое действие.
— У меня до сих пор голова не на месте, — пожаловался Фикрет.
— Слышишь топот внизу?
— Кто это?…
— Бригада реаниматоров. Встречай, разбирайся.
Светлана быстро прошла в каюту Султанова — бесшумно открылась и закрылась дверь. В нашу сторону Светлана и не взглянула — как будто нас с ветераном здесь не было. Мы с ветераном выпали из сферы ее интересов.
— Теперь все станет на свои места, — добавил я, уходя.
— Вадим… куда? — растерянно спросил Фикрет.
— В диспетчерскую. Из-за фонтана мы совсем забыли про Гейзера и Адама. Фонтан, конечно, не гейзер, но в функциональном смысле они адекватны.
Я рассмеялся, вылил содержимое колбы себе на голову и побежал вверх по ступенькам.
Наверху я почувствовал, как нефть течет у меня по щекам.
Сергей Смирнов
ДЕНЬ СЛЕПОГО ВОЖАКА
