него уже присутствует и какой-то 'архитектор вселенной' (мировая душа), и тут же он впервые сказал то, что не стоило никогда никому говорить. Он сказал, что источник развития человечества - изменение идей. Кто стоит за идеями, он не уточнял, но по всему контексту предполагалось, что это сам человек, поэтому желчный Вольтер был сразу же назван 'Просветителем'. Начался мрак 'Просвещения'.
И дальше все пошло очень легко, как всегда идет все легко с горочки вниз. Дмитрий Аничков назвал религиозное чувство навеянным фантазиями, Вико Джамбаттиста определил, что все в истории идет по кругу-спирали (вот и механическая модель истории!) и раздался первый абсолютно механистический писк новой моды, в котором Иоганн Винкельман произнес забавную мысль, что развитие искусства обусловлено внешними факторами (климат и форма государственного устройства). Как, оказывается, просто мир устроен! А тут уже и Поль Гольбах, который заявляет, что история человечества - не просто история идей, а история 'законодательных идей'! Человек может управлять сам своей историей! Все в руках человека, а все, что не в его руках - непрестанно рождает законодательные идеи, которые управляют миром и приведут человека когда-нибудь к свободе и счастью! Все! Теперь никакой Бог не помешает!
Даже мирные китайцы утверждают (Дай Чжень), что главное - просвещение. То же самое утверждает и Пафнутий Батурин, добавляя еще и то, что через просвещение человек совершенствуется. Ламетри, Лессинг, Марешаль, Мелье и многие другие, взявшись за руки, скандируют: 'Просвещение! Просвещение! Просвещение!' Собственно, - кто им мешал? Пусть бы и просвещались! Но в ситуации, когда 18 веков до этого главным считался Бог, просто сказать, что главное теперь - просвещение, это сказать все о своем отношении к самому Богу…
Но и это было только начало пути! Все шло с ужасающей быстротой и с той же ужасающей обреченностью. Шарль Монтескье заявляет, что причина всей истории - в географических условиях (уже не одного только искусства, а всей истории, заметьте!). С берегов Туманного Альбиона раздается голос Джозефа Пристли, который изрекает мысль, что сознание - следствие организации материи. Материя - вот истинный законодатель тех 'законодательных идей'! Генри Бокль оттуда же (с Альбиона) относит все происходящее в истории к воздействию ландшафта, почвы, климата и даже пищи! Тимофей Грановский подтверждает, что все обусловлено географическими факторами, а Эмиль Дюркгейм добавляет в эту странную картину еще несколько мазков - плотность населения и развитие путей сообщения. Томас Карлейль вновь заявляет, что все в истории идет по кругу-спирали и довершает полный кризис Владимир Милютин, который придумал, что только точные науки могут вывести законы развития мира. Казалось бы, - чего нам переживать? Ну не хотят люди Бога видеть за вещами этого мира, ну и пусть не видят! Им же хуже! Вышло, что хуже - нам. Если бы не возобладала такая механическая картина мира, то не возникло бы и самой мысли, что в эту механику можно вторгаться с целью управления и изменения естественных процессов истории. Не было бы Бакунина, который решил, что достаточно убрать из механики истории одно колесико (разрушить государства) и все устроится совсем по другому, не было бы Ткачева, который предложил ограниченному числу ремонтников (революционной группе) влезть в машину мира и произвести там переналадку (революции или перевороты) якобы в интересах всех остальных пользователей. Не было бы пошедших от них марксистов, которые считали, что механизм движения истории - механические противоречия производственных отношений, которые надо ускорять классовой борьбой. И не было бы фашизма, поскольку фашизм отличается от марксизма только тем, что при марксизме осуществляется тотальный контроль государства над обществом при отмене частной собственности, а при фашизме - то же самое, но при сохранении частной собственности. Именно поэтому социализм и фашизм так боролись с религией. Наличие Бога ставит под сомнение само право всяких божков (вождей народов) вершить историю. А соперников они привыкли стрелять, душить, травить, ссылать и высылать. До Бога не дотянуться, но зато удалось это сделать с атрибутами веры в него: храмами, утварью, иконами, да и с самими служителями и верующими. И все благодаря падению философской мысли. Именно она дала внутреннюю уверенность всем этим звероподобным революционерам и фюрерам, что можно понять механизмы истории и вписаться в их закономерность. Поэтому график философской мысли мы начертим в двух различных уровнях всплесков активности в следующем виде:
Картина получилась на удивление симметричной, причем выдержаны все пропорции времени! А падение философии ниже средней линии мы относим только к ее итогам, поскольку победили именно эти концепции (материализм и тоталитаризм), несмотря на присутствие в истории этого времени других философов, и отвлеченных и прогрессивных. Но они затерялись. А если бы они победили, что два пика активности стояли бы вершинами вверх, но симметричность графика сохранилась бы. Очевидно, Ему нужно было, чтобы мы перенесли испытание коммунизмом и фашизмом, и отказались от мысли, делать что-то самим без Его предопределения. То есть, оставить историю в покое и дать ей возможность развиваться естественным и ненасильственным путем.
Но, как ни крути, а график-то просматривается! Просто удивительно, как этого никто не заметил раньше. А, может быть, заметили, но решили не видеть того, чего так не хочется видеть? Но как бы там ни было, а мы установили, что все происходит в развитии философской мысли именно по Его плану, ибо если с нами еще можно поспорить в части направления вершин пиков активности, то в отношении расположения самих этих пиков - никто не может спорить. А кто хочет поспорить - пусть расположит всех философов от Заратустры до Кьеркегора во времени и у него получится точно такой же график. А такой симметричный график не объяснишь случайностью.
Теперь нам гораздо проще в этом же ключе рассмотреть и историю естественнонаучной мысли. Во- первых, у нас уже есть опыт построения таких невероятно сложных графиков, а во-вторых, у нас есть методология, успешно опробованная в нашем чистом эксперименте с отвлеченными философскими размышлениями. Начать мы здесь должны были бы с бронзового и железного веков, которые органично перешли один в другой, но мы с ними уже знакомились, когда обсуждали истории появления первых наук на Земле. С ними понятно. Они составят у нас два первых пика активности человеческой научной мысли, после которых наступает период… полного молчания наук! Длится этот период опять около полутора тысяч лет. Все остается неизменным, представления о мире не меняются совершенно ни в чем, как вдруг в 5-м веке до Р.Х. появляется Пифагор и создает 'математику Пифагора'. За ним приходит Гиппократ, который создает понятие медицины, за ним его тезка Гиппократ Хиосский, который создает геометрию, и заканчивается этот период через 150 (опять!) лет 'физикой Аристотеля'. Эти четыре древних грека составляют у нас следующий за бронзовым и железным пиками активности самостоятельный пик научной мысли, вслед за которым после недолгого (в пределах столетия) молчания появляется еще четыре великих грека Архимед ('механика Архимеда', зачатки гидростатики, планиметрия и высшая математика в своих основах), Евклид (планиметрия и 'евклидова геометрия), Асклепиад (непосредственное врачевание) и Ктесибий (теоретическая механика). Несмотря на то, что в обоих периодах выступают всего лишь по четыре великих, эти периоды нельзя не называть также великими, поскольку это были первые научные знания о мире (во-первых), эти знания совершили прорыв в мышлении человечества и дали методы научной работы (во-вторых), и эти знания стали единственным научным багажом человеческой цивилизации на целых (вы не поверите!) 1500 лет!
После этих восьмерых научный мир замер и затих, полностью уйдя со сцены или обретя скудный прикладной вид. Ни само появление древнегреческих ученых нельзя объяснить насущной необходимостью государства и общества тех времен, ни само дальнейшее молчание ученой мысли после них нельзя объяснить отсутствием этой государственной и общественной необходимость. Все дело опять в поворотах мышления, совершенно не обусловленных историческими условиями. Зачем Пифагор был нужен Древней Греции? Какой социальный заказ могла выполнить его школа? Никакого! Баловство одно это было и не больше! Сама смерть Архимеда говорит нам о том, как необходима и почетна была в то время наука - Архимеда убил римский воин, когда тот чертил очередные научные схемы на песке. Безобидного старика убил, как бесполезного. Геометрию Евклида тоже нельзя объяснить земледелием, поскольку земледелие было до Евклида за тысячи лет, и обходились как-то. И сейчас обходятся - камни или колышки ставят на границе свободных земель, ориентируясь по двум неподвижным, совместно признанным объектам окружающей природы. Как четыре тысячи лет назад. Без 'Начал' Евклида. И храмы с пирамидами без них же построили.
