он привык доверять своим ощущениям. После недавней трагедии в Чернобыле он ощущал присутствие радиации в воздухе почти физически. Хотя понимал, что это могли быть лишь его субъективные ощущения. Но глотать все равно было больно.
На вокзале он стоял на перроне, ожидая, когда придет поезд, направлявшийся из Москвы в Бухарест. Когда мимо прошел состав, он обратил внимание на молодую и симпатичную женщину стоявшую в тамбуре в форме проводницы. Выяснилось, что это как раз его вагон и он должен разместиться в первом купе, рядом с купе проводников. После того как состав миновал государственную границу с Румынией, она переоделась в какую-то серебристую спортивную форму. Он запомнил ее красивое имя. Надежда. По странной логике судьбы она работала без сменщицы. Когда все улеглись спать, он вышел в коридор. Сначала они просто разговаривали. Потом перешли в ее купе. Все было как-то нормально и естественно, словно так и должно было быть. И он остался в ее купе. Никогда в жизни, ни до, ни после, он не встречал таких красивых женщин, работающих на железной дороге. Она была похожа на западную стюардессу, словно сошедшую со страницы рекламного журнала. Утром они попрощались. Он забрал свой чемодан и, выходя из вагона, тепло попрощался с женщиной. Уходил он, шагая мимо длинного состава вагонов к зданию вокзала. Когда он вдруг обернулся, то увидел, что она идет за ним. Это его удивило. Он много раз вспоминал потом этот эпизод, понимая, каким бесчувственном эгоистом он оказался в это мгновение. Повернувшись, он еще раз с ней попрощался. Кажется, даже протянул ей руку. И она пожала ему руку, странно улыбаясь и глядя ему в глаза. Может, она хотела что-то сказать, но так и не сказала. И он снова пошел дальше. В двадцать семь лет можно быть симпатичным молодым человеком и абсолютным дураком. Ночью она сказала ему, что обратила на него внимание еще тогда, когда он стоял на пероне, выделяясь среди остальных.
В Бухаресте он пересел на поезд, идущий к побережью. И почти всю дорогу дремал – сказывалась бессонная ночь накануне. В Мангалию он прибыл поздним вечером. Номер в отеле его уже ждал. На этом курорте было так много советских туристов, что, казалось, он прибыл на советский курорт в Сочи или в Ялту. Повсюду слышалась русская речь. Хотя трудности и перебои с поставками продуктов уже тогда ощущались. Румынский лидер Чаушеску принял программу, согласно которой его страна должна была в течение нескольких лет выплатить все свои государственные долги. Страна задыхалась под бременем подобных обязательств. Самое поразительное, что Чаушеску своего добился. Через несколько лет Румыния выплатила все свои государственные долги. А потом свергла своего лидера и расстреляла его вместе с супругой.
Уже утром Дронго узнал, что ему следует провести на этом курорте несколько дней, чтобы дождаться, пока в Констанце появится Дершовиц. Делать было нечего. Он ходил по курорту, наблюдая за веселыми отдыхающими, знакомясь с представителями разных туристических групп, прибывающих сюда из Москвы, Тбилиси, Баку, Одессы, Новосибирска, Риги, Тюмени.
Днем за обедом он обратил внимание на молодую женщину, появившуюся за соседним столом. На ней было белое платье, ладно сидевшее на ее стройной фигуре. У женщины была темная короткая стрижка, серые глаза, чувственные губы, нос с горбинкой. Удивительно красивое, запоминающееся лицо аристократки. Позже он узнает, что ее отец-профессор был из потомственного рода российских дворян. Он несколько раз оборачивался, чтобы ее увидеть. Она заметила, как он на нее смотрит. И сама несколько раз поворачивала голову, глядя на него с каким-то непонятным чувством удивления и радости. После обеда он вышел на аллею, где прогуливались все отдыхающие. И сразу увидел новенькую. Ему было только двадцать семь лет. Он был молодым и наглым. Но, возможно, она осталась на аллее именно для того, чтобы познакомиться с ним. Тогда он об этом даже не подумал. Подойдя к ней, он сразу спросил:
– Вы только недавно приехали?
Она взглянула на него и через секунду спросила:
– Это новый способ знакомиться или вам действительно интересно?
– Мне интересно, – кивнул Дронго. Хотя тогда его так еше не звали.
– Я журналистка. Прилетела только сегодня утром. Собираю материал «из жизни отдыхающих». И мне дали только два дня. А вы кто?
Ответ на этот вопрос всегда представлял для него некоторую сложность. Уже тогда он не пытался отвечать искренне.
– Я юрист, – ответил он, – прилетел сюда на отдых.
– Вам здесь нравится? – поинтересовалась она.
– Вы спрашиваете уже как журналист или вам интересно? – он вернул ей тот самый вопрос. Она оценила его находчивость. Усмехнулась. Протянула руку.
– Ирина.
Он назвал свое имя. Настоящее имя, которое мог тогда еще называть. Они улыбнулись друг другу.
– Вы приехали с группой или отдыхаете как индивидуальный турист? – спросила она.
– Я приехал с группой, – соврал он во второй раз.
– И вы первый раз в Румынии?
– Да, – он соврал в третий, искренне надеясь, что больше не будет лгать. И задал свой вопрос:
– Вы тоже первый раз прилетели сюда?
– Верно, – она улыбнулась, – но я уже бывала в Европе. В Венгрии и в Болгарии.
– Это не совсем Европа, – заметил Дронго, – знаете, как обычно говорят, курица не птица, а Болгария не заграница.
– Еще говорят, что женщина не человек, – вспомнила Ирина.
– Я обычно так не говорю, – возразил он, – и вам понравилось в этой Европе?
– Очень, – восторженно сказала она. – София очень красивый город, и там такие прекрасные люди. А Будапешт просто настоящее чудо. Он мне ужасно понравился. Из наших городов мне так нравятся только Киев и Ленинград.
– Ленинград мне тоже нравится, – согласился Дронго, – а в Баку вы были?
– Нет. Никогда не была. Мне говорили, что это очень красивый город.
– Как и все города, расположенные у моря, – сказал Дронго, – в них всегда особая, неповторимая атмосфера. Например, на Лазурном берегу во Франции или на побережье Адриатического моря в Югославии.
– Неужели вы везде были? – спросила она. – Это так здорово. Я больше всего на свете люблю путешествия.
Он не стал уточнять, что тоже любит путешествовать, но отправляется в разные страны совсем по другим причинам.
– Говорят, что море и солнце благотворно действуют на женщин, – заметил Дронго, – они становятся чуточку безумнее и намного более раскованнее, чем в обычной обстановке. Об этом писали еще Мопассан и Куприн.
– Не почувствовала, – ответила Ирина, – или у вас большой опыт общения с женщинами?
– Не знаю, – признался Дронго, – большой опыт был у Мопассана и Куприна. А я только учусь.
– Вы забавный, – заметила она, – а где вы остановились?
– На двенадцатом этаже в девятом номере, – сообщил он. – А вы где?
– В соседнем отеле. Только у меня есть напарница, женщина лет сорока пяти. Она все время скорбно молчит, словно я вселилась в ее личную квартиру. Я обычная журналистка и мне полагается только одно место в двухместном номере.
Это было советское изобретение, когда двух посторонних людей могли поселить в обычном двухместном номере.
– Значит, у меня лучшие условия, – заметил Дронго, – и по законам логики мы должны подняться ко мне в номер.
– Почему должны? – поинтересовалась она.
– У меня второе место свободно, – пояснил Дронго, – и мы можем спокойно переговорить.
– А разве нам мешают разговаривать здесь? – лукаво спросила Ирина.
– Там просто удобнее. Кроме того мы должны отметить наше знакомство.
– Неужели вы пьющий человек? – с шутливым отвращением сказала она. – Никогда бы не подумала.
