племянник, сын моей старшей сестры. Очень хороший мальчик. Сейчас он подрабатывает у меня, а с Нового года уезжает в Америку.
– Удобно, – согласился Дронго, – представляю, как нервничал Давид, увидев этого парня. Ты сказала ему, что он твой племянник?
– В отличие от тебя, он не думал о моем водителе и не предлагал пригласить его к себе в номер. Он уже привык не думать об обслуживающих его людях. По-моему, он спит с Лианой, но делает это настолько бездушно и отстраненно, что это нельзя назвать даже обычными интимными отношениями. Просто оба выполняют какой-то особенный ритуал.
– У него много работы, – напомнил Дронго, – он крупный бизнесмен и холостой человек. Ему трудно приходится одному. И тем более искать себе женщину в поездках. С этой точки зрения Лиана идеальный вариант для Чхеидзе.
– Ты еще пытаешься его оправдать. Как странно. Вы тогда оба были очень похожи. А сейчас совсем разные. Он пытается обвинить всех, выгораживая себя. А ты пытаешься всех понять. Это сказывается разный жизненный опыт?
– Не знаю. Вполне вероятно. Ты пришла ко мне через столько лет и я сразу подумал: как здорово ты изменилась. Ты тоже стала совсем другой.
Она поставила чашечку на столик.
– Я скоро уйду, – сообщила Ирина, – и завтра мы с тобой встретимся. Ты больше ничего не хочешь мне сказать? Может, Давид придумал очередную пакость и собирается устроить нам какую-то проверку?
– Даже если так, то я тебе ничего не скажу. Ты сама нашла меня и рекомендовала как эксперта. С той минуты, как я с ним переговорил, я уже не могу раскрывать его секретов. Считай, что это профессиональная тайна.
– Ясно. У меня к тебе только один вопрос. Если хочешь, можешь не отвечать. Но если будешь отвечать, постарайся ответить предельно честно. Договорились?
– Постараюсь. Но это зависит от вопроса.
– Я тебе нравлюсь?
– Смешной вопрос. Конечно нравишься. И тогда нравилась. Ужасно нравилась. У тебя были умные глаза. У многих женщин глаза бывают пустые.
– Курица не птица, Болгария не заграница, а женщина не человек, – вспомнила она.
– Сейчас выяснилось, что курица самая настоящая птица и у нее даже нашли птичий грипп, – напомнил Дронго, – Болгария уже не просто заграница, она полноправый член Евросоюза. И наконец насчет женщин. Сегодня в мире такое количество президентов и кандидатов в президенты женщин, что уже пора спасать мужчин. А пустые глаза встречаются у мужчин сегодня чаще, чем у женщин.
– Ты ловко ушел от ответа.
– Ничего не ушел. Ты мне ужасно нравишься. И сейчас тоже. Твои очки придают тебе какой-то особый шарм. Ты хорошо выглядишь, сохранила хорошую фигуру, красиво одета. Ты хочешь, чтобы я говорил тебе комплименты?
Она поправила волосы.
– Ты знаешь, как интересно сложилось, – неожиданно произнесла она, – я два раза с ним встречалась и он оба раза предложил мне у него остаться. Оба раза. А ты делаешь все, чтобы поскорее меня выпроводить. Может, ему я нравилась больше, чем тебе? Или действительно другой опыт восприятия?
– Хочешь, чтобы я честно ответил? – спросил Дронго. – Я могу тебе ответить. У меня нет никаких комплексов. Во всяком случае я так полагаю. Я и тогда считал, что жизнь бесценный дар, который дарят нам бог, родители или природа. И жить нужно так, чтобы не доставлять неприятностей другим людям. Я за всю свою жизнь ни разу никого не насиловал. Я не имею в виду физическое насилие, ты меня понимаешь. Я старался не навязывать свою волю другим людям, старался понимать их проблемы, чувствовать их состояние. Ты мне тогда очень понравилась. Но за два дня до того, как я тебя увидел, у меня была другая женщина, тоже случайная и очень красивая. А потом я увидел тебя. И все три наши встречи я запомнил. Особенно последнюю, когда мы говорили до утра. Я не мог ничего от тебя требовать. Ты была замужем и я не хотел склонять тебе к разводу. Поэтому не спрашивал про твои планы и ничего не говорил о своих. Я считал, что не имею права вмешиваться в твою жизнь.
Наверное, я был молодым эгоистом, какими мы все бываем в молодые годы. Но сегодня, изменившись, я остался верен тем принципам, которые исповедовал в молодости. Ты нашла меня, чтобы помочь человеку, которого ты любила. Я помню, что ты мне про него говорила. Возможно, ты всю свою жизнь любила только его одного. Говорят, что женщина всегда помнит своего первого мужчину. И ты позвонила, чтобы я ему помог. А теперь, через столько лет, мы с тобой снова увиделись. Ты стала гораздо лучше. И я могу только мечтать, чтобы встретиться с такой женщиной, как ты. Но опять эта дурацкая дилемма. Ведь я ничего не знаю о твоей личной жизни. Твой водитель-племянник меня вдохновил, конечно. Если он остается в твоей квартире, значит там по крайней мере нет другого мужчины. Но навязываться, даже спустя столько лет, я не могу и не хочу.
– Ты женат? – спросила Ирина.
– Не в этом дело. Дело в наших отношениях. В отличие от Давида я никогда не считал тебя своей собственностью. И всю жизнь с благодарностью вспоминал нашу встречу в Румынии. Я могу рассказать и продолжение этой истории. Потом я уехал в Болгарию. Ты была права, там были самые красивые молодые женщины. С одной из них я встречался. А потом они уехали и я остался один. Вот такая история. Я не был таким невероятным мачо, каким сейчас можно меня представить. Я был обычным молодым чловеком, которому нравились красивые женщины и который не отказывал себе в удовольствии. Если бы нам было сейчас по двадцать пять, возможно, я снова предложил бы тебе выпить на брудершафт и попросил бы тебя остаться. Но нам не двадцать пять, Ирина, а гораздо больше. И я не имею права вести себя таким образом, вторгаясь в твою личную жизнь. Прошло слишком много лет, и я научился вести себя как джентльмен. Во всяком случае пытаюсь.
– Интересно, – медленно произнесла она, – а если я попрошу тебя найти мне тот самый рижский бальзам и снова выпить со мной на брудершафт? Как ты себя тогда поведешь? Откажешься? Или найдешь бальзам?
Она смотрела ему в глаза. Он улыбнулся. Молча поднялся и вышел на кухню. Через минуту вернулся. В руках у него была бутылка рижского бальзама и две рюмки. Он разлил бальзам в рюмки, взглянул на женщину. Она взяла одну рюмку. Он взял вторую.
– На брудершафт, – предложила Ирина.
Руки снова переплелись. Они выпили. Поставили рюмки на столик.
– Кажется, нам следует поцеловаться, – напомнила она.
Он наклонился. Поцелуй был долгим и продолжительным. Наконец, она с силой оттолкнула его от себя.
– Неужели мне нужно еще и раздеть тебя, чтобы ты наконец все понял? – спросила Ирина.
– Я боюсь, – признался он глядя ей в глаза.
– Что ты сказал?
– Боюсь, – повторил он, – меня пугает некая тождественность наших отношений с тобой. Такое ощущение, что я иду по следам Давида. Тождественность любви и ненависти.
– У него я не осталась, – чуть покраснела Ирина, – хотя он и предлагал. Раньше ты ничего не боялся.
– Раньше я не знал Давида.
– Тебе не кажется, что мы торгуемся? Я прошу тебя мне что-то дать, а ты отказываешься. Извини, – она попыталась подняться, но он схватил ее за руку. На этот раз поцелуй был коротким. Они начали раздеваться, помогая друг другу.
– Только не пытайся поднять меня на руки и отнести в спальню, – попросила она, когда одежда была сброшена, – мы уже не в том возрасте.
– В таком случае попробуем, – предложил он, поднимая ее на руки. Она только ахнула, успев обхватить его шею руками.
ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. РЕАЛЬНОСТЬ
Ирина уехала в шестом часу утра. И он снова отправился в душ. Вспомнил, что он подумал
