забрасывать ею Серегина.
По двору кружились мотоциклисты. Звуки сигналов перемешивались с ревом двигателей и треском горящей 'восьмерки'. Хлебнувшие крови молодые шакалы наслаждались делом рук своих. Они закладывали вокруг Святого петли, как стая стервятников над скорой поживой.
– Загораете, чмошники? – издевался подонок в модной 'косухе'. – Ментам заложите – запрем в избе и сожгем.
Может, отлить на плуга?
Наградой 'остряку' было дружное жеребячье ржание.
Святой сбил огонь с Серегина и, обессиленный, лег рядом с другом, не упуская из виду мотоциклистов.
'Только бы придуркам не ударило в голову переехать нас!' – пульсировала мысль в голове Святого. На всякий случай он нащупал камень.
Моторизованное стадо словно сорвалось с тормозов. Они устроили настоящее автородео на вздыбленных мотоциклах, соревнуясь, кто ближе подъедет и успеет остановиться перед противником.
Неожиданно в дикий рев моторов ворвался хлопок пистолетного выстрела. Затем еще и еще…
Каждая марка стрелкового оружия имеет свой индивидуальный голос, неповторимый и единственный. Стреляли из 'стечкина' – девятимиллиметрового пистолета с механизмом замедления темпа стрельбы.
'Стечкин' состоял на вооружении спецслужб: Комитета госбезопасности, подразделений частей специального назначения, оперативных групп Министерства внутренних дел. Его голос Святой мог безошибочно отличить от сотни других. А в Афганистане и Чечне он сам пользовался этим пистолетом.
Парней выстрелы испугали. Будь они поопытнее, поняли бы – стреляют вверх, не по людям. Мотоциклисты стрелой вылетели на деревенский проселок.
Утром Василия пришлось отвезти в районную больницу.
Нервный шок и перенесенные побои обострили приступы боли в позвоночнике. Снять их можно было уколами морфия, а лекарства такого рода были только в больнице.
Серегин вызвался помочь санитарам донести носилки до 'Скорой помощи'.
– У вас ожог на лице! Необходимо осмотреть, продезинфицировать! убеждал его врач. – А что случилось с вашими волосами?
Николай пригладил остатки сгоревших волос, через которые просвечивала розовая кожа. Левая щека пузырилась огромным волдырем.
– С-сменил фасон прически, – ответил Серегин, немного заикаясь после контузии при взрыве.
– А у вас что, пожар был? – спросил любопытный доктор и показал на остов сгоревшей машины.
– Метеорит упал! – отрезал Николай. – Вези друга в лазарет! Стоишь тут, лясы точишь! Мы сами свои раны залижем!
За каждое произнесенное слово Серегину приходилось расплачиваться мучительной болью – огромный волдырь стягивал кожу.
Ира уехала вместе с Василием, пообещав к вечеру вернуться на попутке или пешком. Оставшиеся 'мушкетеры' уселись на крылечке и принялись обсуждать кошмарную ночь.
– Котелок трещит, точно после перепоя! – пожаловался Серегин, растирая виски ладонями. – Фанерой пролетел.
– Повезло, в ватнике был, – сказал Святой и схватился за бок.
– Тебе, командир, случаем, ребра не сломали? Дай пощупаю!
– Курочек московских щупай! – поморщился Святой. – И дернул тебя черт с этими твоими лобстерами… Машину небось жаль?
– Тачку? Мало-мало жалко! – признался Николай, обозревая еще дымящуюся груду обгоревшего металла. – Распредвал планировал поменять! Ты, командир, несчастья к себе притягиваешь, – вздохнул он.
– Так беги от меня!
– Сейчас, разогнался! Без меня ты сразу пропадешь! – слабо улыбнулся Серегин. – В город поедем?
– – Поедем! – ответил Святой. – Ниточка слабая, но, может, выведет к сволочам. Морды их я сфотографировал и две кликухи запомнил: Котя да Савел. Кстати, ты выстрелы слышал?
– Я же в отрубке валялся, – напомнил Николай. – Может, дед Павел пугал? У него берданка имеется!
– 'Стечкин' бил! – покачал головой Святой.
– Откуда в деревне такой ствол?
– Вот и я думаю – откуда? – задумчиво произнес Святой. – Знаешь, у меня подозрение, что нас кто-то пасет.
Следит за каждым нашим шагом.
Серегин скептически рассмеялся:
– Больное воображение. Никому мы не нужны. Может, это вовсе и не выстрелы были. Рванул бензобак, обшивка внутри машины лопалась, и по голове нам настучали здорово, вот и пригрезилось.
– Нет, Колян! Я отчетливо слышал: стреляли из 'стечкина', – упрямо твердил Святой. – Ладно, это не самое главное. Надо Василию украденное вернуть. Мы должны найти потир…
– Барану понятно! – согласился Серегин. – И щенков вместе с этим Гаглоевым пощекотать!
– Для Васи чаша и церковь вроде якоря, которым он за жизнь цепляется. Я землю зубами грызть буду, но потир найду. Надоело скотов разных прощать! Ты, Коля, можешь отвалить, я гуманными методами пользоваться не стану, и на законы мне плевать! – звенел металл в голосе Святого. – Если боишься испачкаться, со мной не связывайся…
– Благородного репетируешь! – грубо прервал бывшего командира Серегин. От обиды его лицо перекосилось. – Испачкаться… Эх, командир! Не таким ты был в киргизской пустыне и в Оше. Лажу не порол. Мы – один взвод! Были им, им и остались!
Святой едва успел схватить оскорбленного друга за рукав рубашки.
– Извини. Понесло меня не в ту степь! Распустил нервишки. Так что? К вечеру выступаем?
– Походной колонной? – спросил Серегин. Не в его привычках было долго держать обиду на товарищей.
– На Нижний Тагил! – подхватил Святой.
***
Зал игральных автоматов 'Эльдорадо' еще хранил следы посещения драчливых игроков. Несколько аппаратов украшали таблички со стандартной надписью: 'Не работает'.
А в остальном все оставалось по-прежнему: сизый табачный дым под потолком, сгорбленные спины играющих, звон жетонов, перемигивание бегущих огней, пивные банки, заполненные окурками, и смятые пластиковые стаканы во всех углах.
– Хеллоу, Петруша! – Серегин перевесился через деревянную стойку. – Мы вернулись! Узнал?
Узнать Николая было непросто. Кожа от ожога на щеке стала сине-багровой, обгоревшие волосы он сбрил, бровей и ресниц тоже не было.
– Здрасте! – пролепетал, узнавая, зеленолицый парнишка, медленно поднимаясь с насиженного места. – Опять играть будете?
– Я, Петро, в кино буду играть, в новой серии про Фантомаса. А-ха-ха! Николай довольно удачно изобразил популярного когда-то киногероя.
Из глубины зала, бесцеремонно толкая посетителей, к ним спешил облепленный пластырем Боца.
– О, салют! – устремился с протянутой рукой к качку Николай. – Обдираем трудовой народ как липку?
– Здорово! – ответил рукопожатием Боца. – Опоздали, зал закрывается!
– Перебазарить надо! – доверительно попросил Серегин.
Наморщив гармошкой лоб, что означало бурную мыслительную деятельность, Боца после недолгих размышлений пригласил опасных незнакомцев:
