теперь все изменилось. Стоило Шахту заговорить о низкой рентабельности производства на заводах концерна Геринга, как фюрер его решительно обрывал. Когда в сентябре 1936 года правительство Франции девальвировало франк, министр экономики немедленно предложил сделать то же с рейхсмаркой. Это помогло бы Германии вернуться в систему мирового рынка. Гитлер тогда сказал, что не допустит инфляции. Шахт возразил: как раз заявленная фюрером программа автаркии, в рамках которой расширяется производство баснословно дорогих эрзацев, есть самый верный путь к инфляции. Себестоимость, скажем, производства буны (искусственной резины) столь велика, что нет смысла отказываться от импорта натурального продукта. Гитлер пришел в бешенство и указал министру на дверь.
Влияние Геринга в экономике постоянно росло. По собственному почину он созвал всех промышленников на совещание в своем роскошном поместье Каринхалле. Выступая, он подчеркнул: «Рейхсуполномоченный по четырехлетнему плану имеет неограниченное право на принятие экономических решений». Удручающе подействовало на всех присутствовавших олигархов сообщение рейхсмаршала о предстоящем введении в становых отраслях промышленности «принципа фюрерства».
В «схватке титанов» участвовали не только Геринг, Лей и Шахт. Осенью 1936 года возник новый очаг напряжения. В высших эшелонах власти разгорелась борьба за контроль над полицейским аппаратом. Амбиции рейхсфюрсра СС пытался охладить министр внутренних дел Фрик, выдвигая в противовес конкуренту шефа берлинской полиции Курта Далюге. За ними стоял Мартин Борман, опасавшийся дальнейшего усиления СС и СД.
Все началось с назначения Гейдриха «рейхскомиссаром государственной безопасности» по личному указанию Гитлера. Одновременно Гиммлер присвоил ему очередное звание обергруппенфюрера СС. Дальше для Гейдриха был возможен только должностной рост: кубики в петлицах перестали его интересовать. Полномочия рейхскомиссара позволили образовать новую силовую структуру – полицию безопасности. При этом он отхватил у министерства внутренних дел криминальную полицию, создав «управление крипо», на которое поставил своего человека Артура Небе. Следующим шагом Гейдриха стало введение во всех землях института инспекторов полиции безопасности, имевших полномочия вмешиваться в работу аппарата полиции общественного порядка.
Возникла ситуация двоевластия. Первым против Гейдриха и его инспекторов выступил министсриальдиректор Вернер Брахт. Его немедленно поддержали Фрик и Далюге. В разразившейся межведомственной перепалке обе стороны апеллировали к фюреру.
Гитлер не отказал себе в удовольствии блеснуть талантом администратора. Его решение было следующим:
1) назначить шефом объединенной имперской полиции рейхсфюрера СС;
2) в целях эффективной координации работы двух правоохранительных ведомств рейхсфюрер СС до полнительно получает портфель статс-секретаря министерства внутренних дел;
3) партайгеноссе Дзлюге назначается начальником полиции общественного порядка.
Фюрер сделал так, как было выгодно ему. Неплохо зная историю Римской империи, он перенял у римлян основополагающий принцип государственного управления. Гиммлер номинально получал в свои руки аппарат полиции. Но у министра внутренних дел сохранялось право «инспектировать» деятельность рейхсфюрера. При этом Далюге торчал как кость в горле у них обоих.
Впрочем, клок шерсти Гиммлер все же получил: выдвинутый на повышение Далюге освободил кресло шефа берлинской полиции, в которое рейхсфюрер немедленно пристроил своего эсэсовца графа Геллдорфа. Но эта компенсация в русле глобальных замыслов Гиммлера представлялась слишком ничтожной. В итоге ни один из противников не был удовлетворен. Своим решением фюрер только распалил их властные притязания. Хороший урок получил и Мартин Борман. Он уразумел, что с Гейдрихом надо разбираться другими методами.
Председатель партийного трибунала НСДАП Вальтер Бух небрежно поднял руку:
– Клянусь говорить только правду.
Все происходящее в зале суда его явно забавляло. Старый боец, помнивший еще славные времена «пивного путча», Бух имел неофициальное прозвище Инквизитор партии. Характерный для немецкого чиновника сухой педантизм уживался в нем с чисто иезуитским интриганством. Кроме того, он славился в партии своей любовью к громким разоблачениям и показательным процессам.
В отличие от наслаждавшегося новой ролью камрада Буха, окружной судья по гражданским делам пытался, прилагая немалые усилия, сохранить спокойствие. Но его выдавали блестевшие на лбу капли пота. Да и руки предательски подрагивали. Никогда ранее скромному советнику юстиции не доводилось разбирать дела, в котором были замешаны столь высокопоставленные лица. Помимо Буха, представлявшего ответчика, в зале суда находился истец – сам (страшно сказать) рейхскомиссар государственной безопасности, обергруппенфюрер СС Рейнгард Гейдрих.
Бух покровительственно улыбнулся своему издерганному коллеге в судейском кресле. Затеянная шефом СД игра в демократию вносила приятное разнообразие в серые бюрократические будни. Ободренный улыбкой Буха, судья очень вежливо произнес:
– Прошу вас огласить содержание документа, который послужил основанием для заявления истца.
Инквизитор партии с важным видом надел очки и взял в руки приготовленную бумагу:
– Данное письмо первоначально поступило в комиссию партийных кадров при орготделе нашей партии. Поскольку оно было составлено с соблюдением всех формальных требований, председатель комиссии по согласованию с рейхсляйтером счел необходимым направить это письмо в партийный трибунал. Я был обязан проинформировать рейхсфюрера СС. Камрад Гейдрих обратился с иском в суд, и я посчитал возможным после ознакомления с фактической стороной дела принять участие в судебном разбирательстве.
Судья почтительно кивал. Произнеся изобиловавшую казенной терминологией преамбулу, Бух приступил к чтению:
«Многоуважаемый партайгеноссе! Считаю своим долгом предупредить о большой опасности, угрожающей партии и фюреру. Из правительственного сообщения мне стало известно про назначение рейхскомиссаром человека по имени Рейнгард Ойген Гейдрих. Я имею достоверные сведения, что этот Гейдрих – неарийского происхождения. Я родом из тех же мест и лично знал его ныне покойную бабушку Сару Гейдрих, которая была еврейкой. Его отец, Бруно Гейдрих, проживающий в г. Галле, также наполовину еврей. В настоящее время Рейнгард Гейдрих занимает высокую государственную должность, хотя по принятым в рейхе законам о расовой гигиене такого права не имеет. Ведя борьбу с происками мирового еврейства, наша партия, по непонятным причинам, упустила это обстоятельство из виду. Нахождение такого человека в непосредственной близи от нашего фюрера Адольфа Гитлера недопустимо. Как немец и член партии с 1928 года, я был обязан обратиться в соответствующую инстанцию с этим письмом и готов подтвердить изложенное мною под присягой. Хайль Гитлер!»
Далее Бух «посчитал нужным» открыть суду некоторые дополнительные факты. Еще в 1932 году, объявил он, партийная комиссия проводила проверку чистоты происхождения Гейдриха. Так как все это делалось в период президентских выборов, результаты расследования были засекречены. Все документы хранились у тогдашнего заведующего орготделом. После известных событий разыскать их не удалось.
В зале воцарилась напряженная тишина. Присутствующие хорошо поняли намек. Речь шла о странном убийстве Грегора Штрассера во время чистки тридцать четвертого года. Гейдрих слушал речь партийного инквизитора с таким видом, как будто все это не имело к нему лично ни малейшего отношения.
Судья задал Буху несколько уточняющих вопросов. Тот говорил все, кроме
